А
я нахмурился. Впредь таких проколов быть не должно. Спалюсь –
посадят в дурку.
–
Обманул ты меня, Колька, – укоризненно сказал я и покачал головой,
– нету здесь никакого Софрона.
–
Конечно нету, – кивнул шкет, – он же утром ещё со своей Зайкой на
базар ушёл. Теперь его до вечера не будет. А, может, и вовсе ночью
припрётся, пьяный.
–
С какой зайкой? – не понял я.
–
Не зайкой, а Зайкой! – поправил меня малец.
Я
ничего не понял, но глубокомысленно покивал. Зайка, так зайка, один
чёрт.
–
А это тогда кто? – спросил я и кивнул в сторону кухни.
–
Так Герасим же! – удивлённо посмотрел на меня Колька.
–
Ты мне его не называл! – неодобрительно ответил я и добавил, – А
говорил, что всех знаешь.
–
Ну, потому что ты сказал перечислить всех, кто живёт в комнатах! –
огрызнулся Колька, – вот я и перечислил!
–
А Герасим? – совсем затупил я.
–
Так он же в чулане живёт! – заявил Колька и тут же потерял интерес
ко мне, переключившись на попытки достать кукушку из настенных
часов.
Ну
зашибись! Вот это я попал! Мало того, что это какой-то ранний
Советский союз, со всеми прелестями эпохи. Так ещё и живу в
коммунальной квартире, набитой людьми, словно селёдка в бочке. Даже
в чуланах живут.
Нет, надо отсюда сваливать. И поскорее. Даю
себе, по максимуму, неделю на осмотреться, изучаю обстановку,
ассимилируюсь и валю отсюда. Мне нужна отдельная жилплощадь. Я ведь
привык к комфорту. И ежедневно воевать за очередь для варки каши не
собираюсь!
В
животе опять заурчало.
Есть хочу. Я грустно вспомнил морского ежа в
крыжовниковом соусе, которого мы с Егором так и не доели в
ресторане накануне моего попадания сюда, и настроение моё рухнуло
ещё ниже.
И
тут в коридоре появилась женщина. Она уже была мне знакома. Это её
я видел на кухне, только сейчас она была без папильоток в два
этажа, а волосы были уложены волной в стиле а-ля Вера Холодная. На
ней было шерстяное платье, плюшевая не то душегрейка, не то куртка,
затрудняюсь определить даже. А вот на ногах были высокие башмаки на
каблуках с тремя пряжками, и я их сразу узнал, видел недавно в
музее. Они назывались, если мне не изменяет память, –
«румынки».
–
Муля! – категорическим голосом сказала она, хмурясь и поправляя
газовый шарфик, – ты почему ещё не готов?
Я
неопределённо пожал плечами, совершенно не представляя, к чему я
должен быть готов.