– А он на тебя похож, даже больше, чем ты сам на себя, –
задумчиво сказал Берти, разглядывая парнишку. – Нам определенно
надо поговорить с этим мальцом.
Как вчера все было и – куда ушло? Песок утекал сквозь пальцы и
то медленнее, чем время. Или нет? Это его отчаяние сжимает кольцо
вокруг грудины – не дает вздохнуть. Но семейное предание говорит,
что Винтеррайдеры глубоко дышат только на Севере. Ну да, где же
еще, как не на Севере, который Винтеррайдеры якобы не покидают.
Покидают, когда нужда живет в замке наравне с баронами. Отец так
и уехал: искал лучшей доли и немного денег.
Все–таки кому они с Фрамом так перешли дорогу? Или все дело в
сокровищах Севера, про которые всегда говорили, но которые вряд ли
когда–либо существовали, иначе зачем батюшка смолоду пустился по
миру?
Винтеррайдеры, поговаривают, в то время лошадинному овсу были
рады… Дед, которого Ганг никогда не видел, дождался беспокойного
сына, Винзенс вернулся из странствий, как и полагается герою – со
славой и богатством. Говорят, старый барон прежде всего спросил про
деньги...
Налетевший ветер взлохматил бороду, а змеинный посвист моторов
заставил Ганга взглянуть на шоссе. Стройно, в линию по нему не шли,
а летели три машины с опознавательными знаками главного
императорского фельдъегеря. Ганг резко отвернулся и мысленно
поморщился на свою поспешность: вряд ли старый знакомец Стойгнев
его узнает в этом наряде, а вот на резкое движение может обратить
внимание. Это профессиональное. А ему, Гангу, внимание вовсе не
нужно.
Надо быть простым, понятным и очень естественным, чтоб обмануть
любого пса, даже такого мнительного и цепкого как Стойгнев
Руб–Мосаньский. Вот кто выжил при любой власти: карьеру начал при
старом императоре, до высоких чинов в карательной жандармерии
дослужился при народовольцах, министром полиции был при Узурпаторе,
а на привычную роду службу перескочил при Майкле, что ныне зовется
императором Михаилом.
Говорят, при народовольцах он самолично казнил свою бывшую жену,
дочь последнего канцлера, с коей еще женихом танцевал на балах и в
Третьем, и в Летнем Замке. В тот год, как Винтеррайдеры попали в
опалу, юный Руб–Мосаньский открывал свой второй сезон, трогательно
ухаживая за нежной Машенькой Корсаковой. Впрочем, официально было
известно лишь одно: разведенная жена Стойгнева злоумышляла против
новой власти и была удавлена в Червоных Застенках.