Я решила, что это подходящее место
для запуска мыльных пузырей, по двум причинам. Помещение ангара
было достаточно просторным, а температура позволяла
продемонстрировать интересный опыт с поверхностным натяжением и
кристаллизацией на поверхности пузыря.
– Хельга, а где пузыри? – спросил
малыш, оглядываясь вокруг.
– Сейчас будут, – пробормотала я,
распаковывая сумку.
Потом повернулась к камерам
наблюдения и помахала рукой. Уверена, что Хорхе сейчас наблюдал за
нами с не меньшим интересом, чем мой подопечный.
Я взболтала содержимое банки с моющим
раствором и погрузила туда рамку. Затем я достала ее и резко
взмахнула ею в воздухе, компенсируя отсутствие ветра. На рамке
возник маслянисто переливающийся всеми цветами радуги пузырь,
который повис рукавом, не спеша отделяться от рамки.
Я оставила его в покое, и пленка
вернулась в прежнее состояние, перекрыв рамку.
– Итак, Джеки. Что мы с тобой сейчас
наблюдаем?
– Мыльный пузырь! – радостный, что
знает ответ, выпалил мальчик.
– Не совсем верно. Мы можем видеть
поведение низкомолекулярной пленки, которая растягивается под
давлением атмосферного воздуха, а затем уплотняется, возвращаясь в
исходное состояние. Хотя это не важно, – опомнилась я. Для такого
крохи мои слова мало что значили. – Просто пузырь сначала растет, а
потом уменьшается.
– Хельга, можешь не объяснять. Я
почти все понял, что ты сказала. Я очень умный! – снисходительно
сказал Джеки.
Так уж и все? Неужели на этой станции
тайная фабрика вундеркиндов? Я с сомнением уставилась на
мальчугана.
– Ладно. Тогда продолжим.
Я снова обмакнула рамку в раствор,
махнула ею в воздухе и плавно увела в сторону, заставив большой
пузырь отделиться от рамки. Он поплыл в воздухе, медленно опускаясь
на пол.
– Сейчас… где же это… – снова полезла
в сумку я, в то время как Джеки радостно захлопал в ладоши,
наблюдая за мыльным пузырем.
Наконец я извлекла пачку распечаток
на пластике и начала махать ею, вызывая ветер. Но было поздно.
Пузырь коснулся пола и лопнул, оставив мокрое пятно.
– Хельга, я тоже так хочу, – сказал
мальчик. Глазенки его горели от интереса, а щеки разрумянились от
холода.
Я протянула ему рамку. Он повторил
мои действия и со второй попытки запустил в свободное плавание свой
собственный пузырь. Я начала махать распечаткой, и пузырь взлетал
все выше, и долго бы еще парил, если бы нам не надоело.