Впрочем, Костик адекватно реагировал на звуки, сопровождавшие его чуть ли не с пеленок, и на людей, которых включил в свою зону комфорта. Он мог находиться и в театре, и в парке, и в магазине. Главное, чтобы никто не нарушал его личное пространство и не обращался непосредственно к нему.
- Надеюсь, вы и мой внук примете участие в фуршете по поводу открытия сезона? – полюбопытствовала Эльза не глядя на Милочку и Костика, а любуясь тем, как сверкает огромный бриллиант на среднем пальце левой руки.
«Продолжаешь растранжиривать вдовью долю?» - Людмила поняла, что мать её учеников старается всеми силами привлечь внимание к новому украшению. Улыбнулась одними кончиками губ. Ответила:
- Нет. Мы едем домой.
- Нужно было отправить внука со мной в Северную Пальмиру! – Эльза вернулась к уже давно решенному вопросу. – Если бы не эта, так называемая доченька, Серёжа не стал бы спорить!
- Эльза, я попрошу вас не орать, - тихо и с улыбкой проговорила Милочка. – И дайте нам пройти.
Истомина, не говоря больше ни слова, заспешила к центральному проходу между рядами. Следом за нею, выждав несколько секунд, так, чтобы не идти вплотную за женщиной, двинулась Людмила, взявшая за руку сына своей умершей в родах подруги Мстиславы Звездинской.
***
Южная Пальмира встретила покинувших здание Театра Оперы и Балета пронизывающим до костей декабрьским ветром. Идти до стоянки, где Людмила Марковна оставила автомобиль, было недалеко. Буквально пару десятков метров. А потому, спустя несколько минут, Милочка усадила Костика на заднее сидение, пристегнула мальчика ремнем безопасности и заняла место за рулём.
Машину она купила три года назад, да и то, поддавшись уговорам Дианы, твердящей, что при её должности негоже пользоваться общественным транспортом. Тем более что средства позволяют.
А они, средства, действительно позволяли если и не жить ни в чем себе не отказывая, то и не экономить каждую копейку.
Но Милочка привыкла. Привыкла с юности во всем себя ограничивать. Это касалось не только строгой диеты балерин, но и остального. Будь то обстановка в квартире, которую она не удосужилась поменять на более престижную, а продолжала жить в спальном районе, что называется – на выселках, или гардероб, ставший дорогим и изысканным, но не сказать чтобы обширным.
Занять место старшего хореографа директор училище предложил Людмиле Марковне почти сразу после смерти Мстиславы Звездинской.