— Да не кручиньтесь, барин! — сказал Емельян.
Для него мои переживания были непонятными.
— Вы же сералькам, почитай, месяц ничего не платили, а им семьи
кормить, братишек да сестренок. Хоть бы и заработают что. Тати эти,
коли подпоить их, деньги добрые дают, — говорил, будто успокаивал
меня, Емельян.
Но от такого мне стало только хуже. Жесть! Сколько слышал я про
распущенность молодого поколения, и что встарь все были якобы
высокоморальными и богобоязненными! Не чета нынешнему племени. А
что выходит на деле? А получается, что та молодежь, что, как видно,
оставлена мною в двадцать первом веке, несмотря на всю
порноиндустрию, еще вполне себе нравственна. Держать гаремы из
девочек! Как исключение, как преступление — я допускаю, что такое
где-то есть и в будущем, но как норма… Вот этого не понимаю — как
такое могло быть не осуждаемым в обществе.
— И батюшка мой… также сералек держал? — спросил я.
Выяснить, кроме как про девчонок, нужно было ещё предостаточно
всего, но почему-то они не выходили из головы. Может, потому, что
до сих пор раздавались писки и крики на улице? А меня мучила
совесть?
— Не, батюшка ваш был супротив всего этого. Говорил, что доброму
казаку бабу принуждать позорно, ему и так любовь подарят. А
серальки… Он более по вдовым бабам ходок был, — сказал приказчик,
вызывая у меня еще большее уважение к тому человеку, чьим сыном я
сейчас считаюсь.
Со вдовыми женщинами да по обоюдному согласию — нормально, я
считаю, это не слом жизни, когда и замуж не возьмут. Тут вполне
можно «побаловаться». Вопрос, конечно, что женатому мужику вовсе
негоже бегать по женщинам. Но кто его знает, что там, в мире
женатых, я же так и не проплатил визу на посещение этого мира
женатиков.
Тут бы задать вопрос еще и о матери. Она же должна быть у этого…
у меня? Но все же насущными сейчас были проблемы с бандитами.
— Следующий вопрос: почему они себя здесь ведут, как дома? Хотя
нет. Даже дома так не гадят, — спросил я, поморщившись.
— Так, как вы дозволили им, так они и ведут себя. А приезжала
еще госпожа Анфиса, дак та вовсе имуществом распоряжалась, вы ей
даже саблю своего деда отдали, — с сожалением и даже с вполне
отчётливым порицанием сказал управляющий.
И одернуть, опять же, не за что. Какой же паразит жил в этом
теле! Дедову саблю? Это как отдать скупщику орден деда, который тот
заработал подвигом в Великую Отечественную. Скотство и
расчеловечивание!