Жебокрицкий вспомнил о Петре Никифоровиче Шабарине и потер шрам
на щеке. Дуэль, состоявшаяся еще десять лет назад, оставила три
шрама на теле отставного полковника. Они сражались на шпагах, и
Андрей Макарович специально выбрал этот вид оружия, так как знал,
что Шабарин-отец не только неплохо рубится на саблях, но и
превосходно стреляет. А вот шпага часто казаку, как корове
седло.
Но прогадал отставной полковник, за что и поплатился. Шабарин
просто издевался над соперником на дуэли, не только парируя все
выпады и атаки нерасторопного Жебокрицкого, но и нанося
унизительные порезы. Теперь у Андрея Макаровича на седалище
красовался шрам, да ещё по одному на лице и на груди.
Месть, занявшая его сердце, ждала своего часа, и этот час
пробил.
— Что? Опять? — без горечи, а с задорным сарказмом сказал я,
когда проснулся.
Да, опять. Вновь я в чужом теле, снова в этой комнате и на
кровати с балдахином. А значит, живем! Лучше так, чем любоваться на
чертей, греясь на дне сковородки. А надеяться на то, что окажешься
в обществе ангелов, не приходится. Грешки имеются, нажил, знаете
ли, и по молодости, и после. Но кто без грехов? Я кстати, думаю,
что жилплощадь в аду намного дороже, чем в раю, а ипотека — это
также одна из вечных, излюбленных чертями адских мук. Она и при
жизни мука, она и после жизни, наверняка, не покинет.
Настроение было отличным. Сразу даже и не скажешь, почему бы.
Проблем-то — воз и маленькая тележка, а я радуюсь. Ах, да! Я же не
чувствую ни боли, ни дискомфорта, напротив, испытываю жажду
деятельности.
— Эй, кто там? Барин проснулся! Горшок мне! — выкрикнул я.
Про горшок, вроде бы, и грубо, но куда тогда справить нужду,
если хочется? Посмотрел направо, там столик да стул с вычурными
ножками. Нет, на стул нельзя. Посмотрел налево — ужасные, ненужные
выпуклости торчат из стены, типа колонны. А рядом этот… Ну как
его?.. Шифоньер! Точно он, не комод, а именно что шифоньер с
зеркалом и с пуфом рядом. Там же шкаф. Я не хулиган какой и
воспитание имею, могу потерпеть, так сказать, “ справлять утренний
туалет», но в этой мебельной локации хотелось обозначить свое
присутствие, пометить, так сказать архитектурно-дизайнерское
непотребство. Но мне же здесь жить…
— Есть кто? — еще громче закричал я.
Послышались частые шаги, к двери кто-то подбежал, не пойму пока,
мужчина и женщина, может, девушка. Начались перешептывания.
Разобрать не получалось, но по голосам я предположил, что там
спорят, кому войти.