На самом деле и у меня случилась некоторая растерянность. И она
до конца меня так и не оставила. Я нашелся, не показал своего
смущения, но это не значит, что я не сомневаюсь.
Как могло кольцо появиться в футляре вместе с веером? У меня
ответ один, если учитывать, что я ничего не находил ранее — колечко
было украдено. Вопрос, кем? Маман? Вещи-то ведь её? Да, и, судя по
тому, что моя далеко не благодетельная родительница сбежала с
любовником в столицу, уже не удивлюсь, если на матушкиной не столь
безоблачной, а скорее, пасмурной, репутации ляжет пятном ещё и
какое-нибудь преступление. Пусть так. Но стянуть колечко? Не
удивился бы какому-то нечаянному проступку Марии Марковны, типа
непредумышленного причинения смерти любовнику ввиду избыточной
сексуальной активности преступницы. Но воровать? Вряд ли.
— Все, сделал, Олимпия Степановна. Пристав придет уже скоро, —
влетев, как ураган в магазин, отчитался Мишка.
А еще он топор с собой притаранил, Аника-воин, мля. Прописать бы
лося этому запыхавшемуся салаге! Вот только он, наверное, сам может
щелбанов мне надавать. Неделю уже занимаюсь, а результата
серьезного не видать, все еще рыхлый. Нет, я понимаю, что работать
над собой нужно много, и результат в этом деле нескорый, но хочется
ведь не только ощущать себя мужиком, но и физически иметь
возможность это доказать.
— И что ж ты нашептал приставу? — спросил я у Мишки.
Тот только смотрел на купчиху и ждал, видимо, от нее разрешения
на ответ. Но растерянная женщина молчала.
Маньячина Мишка зло зыркнул на меня, проведя большим пальцем
правой руки по лезвию топора, мол, вот щас так, дапо моему горлу.
Стоит такой вразвалочку, с чувством превосходства, словно победил
одним махом семерых богатырей. Комичный персонаж, прыщавенький, а
еще и рябой, весь в веснушках. Видно, что хорохорится, отрабатывает
зарплату, такой весь лучший из охранников, защитник. Или у него
влажные мечты о Тяпкиной? Она пышка, но миловидная, может вызвать у
молодого парня трепет и вожделение. Но это их дело, ну и ещё разве
что мужа Олимпии.
— И всё же, сударь, меня терзают сомнения, — не унималась
купчиха. — Ни в коем разе не обвиняю вас, но сомнения…
Меня терзают смутные сомнения: у Шпака магнитофон, у кого-то
медальон — прямо-таки получалось, будто я какой-то авантюрист. Вряд
ли дотягиваю до великого комбинатора, незабвенного Остапа Бендера,
но, возможно, за вора-домушника Милославского, представленного в
комедии Гайдая, сойду. Вот-вот! Разница лишь во времени. Там к
Грозному прыгнули, я же прыгнул, скорее, в лужу с навозом и грязью.
Еще и кольцо это…