А ещё вспоминаю, как отец брился опасной бритвой «Золинген», как
правил её на кожаном ремне, как дрожал над ней, чтобы не потерять
или не испортить, и никому из сельчан не давал попользоваться, хотя
просьбы такие возникали. Это был единственный трофей, который он
привёз с войны и очень им дорожил. И то! Такой штуки не было ни у
кого в округе. Да что я! Он ведь и до сих пор ею пользуется.
Снятие излишней растительности с морды лица закончено.
Возвращаюсь в комнату и достаю с книжной полки неизвестно кому
принадлежащий учебник, на обложке которого написано: «Сопротивление
материалов. Кинасошвили Р.С. Москва. Гостехиздат. 1957 год».
Восхищаюсь в очередной раз, как долго этой книге удалось прожить в
экстремальных условиях нашей общаги и не сгинуть. Впрочем, при
столь отпугивающем названии это может быть и не очень уж
удивительно. Открываю обложку и (какой пассаж!) достаю из
внутренней ниши драгоценность – флакон «Шипра».
Тайник сделан не мной. У меня бы рука не поднялась на такое
кощунство. Книга мне досталась в уже кастрированном виде в качестве
приданого к комнате. Кто знает, может быть ею пользовался
какой-нибудь шпион, проживавший здесь инкогнито в наивной надежде
выяснить у непонятных русских тайну оружия со странным названием
«Yorsh», который, по утверждению специалистов, валит с ног лучше
пулемёта? Возвращаясь из своих трудных поисков, он прятал в недрах
«Сопромата» свой чёрный пистолет и даже не запирал дверь комнаты на
ключ – тайну схрона никто не был в состоянии постичь.
Был ли шпион, не было ли, кто знает? Может и был, и тайну «ерша»
познал, и сам пал его жертвой, а потому не стал возвращаться на
свою шпионскую родину, сдал пистолет на переработку во «Вторчермет»
за двадцать копеек и работает сейчас дворником в надежде получить
отдельное служебное жильё. А в недрах полезной книги я держу теперь
дефицитный одеколон.
Щедро лью в пригоршню изумрудную жидкость (до
колпачков-распылителей ещё не додумались) и почти умываюсь ею,
слегка приплясывая от мучительного удовольствия. Дух у «Шипра»
густой, тяжёлый. В воздухе сразу повисает (как там у Булгакова?)
запах парикмахерской. Конечно всё наоборот, это не одеколон пахнет
парикмахерской, а парикмахерская одеколоном. И ещё похожим образом
пахнут магазины, в которых на стенах при входе висят блистающие
зеркалами короба на манер фибровых чемоданов. Бросишь в специальную
прорезь «пятнашку», и тебя обдаст облаком одеколонной пыли из
развальцованной трубочки в верху этого чудо-ящика. Только успевай
крутить башкой, чтобы максимально употребить на себя отмеренную
порцию благоухания. А потом ходи по магазину, источая флюиды
аромата и собственной важности.