Все изменилось с тех пор, как она повстречала Вольгу. Среднего
роста, сильный и крепкий, загорелый, с темно-русыми волосами и
густыми черными бровями, из-под которых серо-голубые глаза сияли
яркими звездами, веселый, разговорчивый, удалой, отважный, всегда
готовый и спеть, и сплясать, и побороться, он был вожаком
плесковских парней не просто потому, что княжий сын, а потому, что
и вправду не было ему соперников. Все, за что брался Вольга, он
делал от всей души: если дрался, то до полного торжества над
соперником, если плясал, то до изнеможения, если пил на пиру — то
до того, что не уйти своими ногами. Стоило ей теперь подумать о
женихе, как именно он, словно наяву, вставал у нее перед глазами.
Она видела его взгляд, его улыбку, задорную и многозначительную.
Это и был настоящий жених, а остальные так, не женихи, а банные
затычки! Даже странным казалось, что девки влюбляются в каких-то
других: на всем свете один Вольга в ее глазах стоил любви.
Как о самом большом несбыточном счастье Дивляна мечтала о том,
чтобы он и правда приехал в Ладогу на Купалу, когда выбирают
невест. Увидеть его раньше она и не мечтала — не ближний край от
Плескова до Ладоги ехать. И вдруг… Уж не сон ли это?
Но и Вольга, стоя в лодье под берегом, смотрел на нее так, будто
считал все это сном. Едва понимая, что делает, Дивляна вдруг
соскользнула с обрыва и стала ловко спускаться меж кустов,
придерживаясь за ветки. В здравом уме даже она, известная егоза и
непоседа, никогда не полезла бы по такой крутизне, да еще и над
водой, — но голубые Вольгины глаза, его восторженный и зовущий
взгляд заставили ее забыть обо всем на свете. Ей хотелось одного:
подойти, убедиться, что эта встреча наяву и что он помнит ее.
Видя, что девушка почти катится с обрыва им на головы, Вольга
выскочил из лодьи, встал на мелководье и поймал Дивляну, не дав ей
слететь в воду. Опираясь на его плечи, она задержалась на крутом
спуске, но даже не заметила, что едва не окунулась в холодный
весенний Волхов. Руки его были горячими, от широкой груди веяло
теплом, и Дивляне было разом и стыдно немного, и весело.
— Ты ли это, Дивомила Домагостевна? — тихо, с недоверием и
радостью проговорил Вольга, и даже его «окающий» кривичский говор
казался ей полным особого очарования, а от звука его голоса в груди
прошла теплая волна.