Что ж, сегодняшняя тренировка удалась на славу. Я почувствовал,
как губы невольно растягиваются в довольной усмешке. Дорога в
Угрюмиху обещала стать дорогой саморазвития и подготовки к будущим
свершениям. И первый шаг был сделан.
Аккуратно задавая вопросы разговорчивому слуге, я узнал
следующее. Род Платоновых считался древним, но оскудевшим. А мой
предшественник, молодой боярин Прошенька Платонов, и вовсе оказался
для семьи подлинным проклятием. Мягкосердечный рано овдовевший отец
тратил немалые деньги, чтобы замять последствия кутежей, драк и
любовных приключений Прохора.
После ареста вольнодумцев старый боярин Платонов и вовсе заложил
почти всё имущество, дабы вызволить дитятку из застенков. Но, как я
понял, это не помогло. Так что благодаря подобному странному
повороту судьбы Угрюмиха становилась единственным владением рода,
которое давало право считаться аристократами и сохранить титул.
Через несколько часов повозка уверенно катила по лесной дороге,
оставляя за собой клубы пыли. Путь наш пролегал меж вековых сосен и
елей, чьи кроны смыкались высоко над головой, образуя естественный
полог. Косые лучи закатного солнца с трудом пробивались сквозь
густую хвою, расчерчивая стволы и тропу причудливыми тенями.
Подлесок почти вплотную подступал к колее — заросли папоротника
и кустарника норовили хлестнуть по ногам или цепко ухватиться за
одежду. То и дело с ветвей срывались с пронзительным стрекотом
потревоженные птицы, а в траве мелькали пушистые хвосты юрких
зверьков.
Свежий воздух, напоённый смолистым ароматом и стужей, бодрил не
хуже хмельного. Я невольно улыбнулся, впитывая знакомые с детства
запахи и звуки. Пусть здешний лес и казался гуще привычных
королевских угодий, но всё равно дарил ощущение покоя и
уединения.
Когда сумерки сгустились настолько, что стало трудно различать
дорогу, Могилевский скомандовал ночлег. Повозка свернула на
небольшую поляну, и мы принялись обустраивать лагерь.
Вскоре весело потрескивал костёр, распространяя вокруг
живительное тепло и аромат горящих поленьев. Языки пламени плясали
причудливый танец, отбрасывая на стволы деревьев медово-золотистые
блики. Огненные всполохи рисовали на лицах спутников причудливые
маски, то скрывая, то подчёркивая черты.
Захар принялся распаковывать котомки, готовясь к ужину. Среди
прочего он достал и продемонстрировал, собранную для меня второпях
одежду. Моё внимание привлёк тёмный парадный пиджак. На левой
стороне груди, над сердцем, красовалась искусная вышивка – чёрный
ворон с короной над головой на фоне крепостной стены.