Я замер, разглядывая герб. В моём мире тоже украшали одежду
родовыми символами, правда, чаще на плащах и камзолах, а не на
пиджаках.
— Ох, барин, — встрепенулся Захар, заметив пиджак, — как же
хорошо, что я его прихватил. Нельзя вам в новых землях без герба
появляться. Всё ж таки воевода теперь, надо статус показать. Чтоб
сразу видели – древний род, не какой-нибудь выскочка.
Могилевский, сидевший у костра, хмыкнул:
— Статус-то, может, и надо показать, да только что толку от
этого герба? Птица какая-то общипанная...
— Это не какая-то птица! — вскинулся Захар. — Это символ рода
Платоновых! И он на гербе не просто так, верно я говорю,
боярин?
Кивком подтвердив слова старика, я с интересом ждал
продолжения.
— Точно уже никто не помнит, да только говорят, будто ворон спас
основателя рода, — наставительно и с ноткой гордости произнёс
старик. — То ли путь ему указал, когда Бздыхи в кольцо взяли, то ли
помог убежище найти да Реликтов ценных добыть. В благодарность-то
его на герб и поместили.
— А корона? — заинтересованно уточнил Демид, пока я изучал
золотистую вышивку.
— Так это ещё дедушка барина, батюшка его батюшки, рассказывал,
что род их большие амбиции имел, ещё до развала Империи. Потому и
девиз у них такой гордый – “Власть куётся волей”.
Я едва сдержал улыбку. Похоже, этот род отмечен самим Всеотцом.
Его вороны, Хугин и Мунин, олицетворяют качества, без которых не
может быть истинного правителя: разум и волю. Что ж, значит, я не
зря попал именно в это тело.
Через некоторое время слуга уступил мне место в кузове повозки,
а сам скромно устроился под её днищем. Стражники определили график
дежурств, и вскоре почти все погрузились в сон, доверив свою
безопасность бодрствующему товарищу.
Я тоже задремал, убаюканный ночной тишиной и усталостью после
долгой дороги. Однако вскоре меня выдернул из забытья еле слышный
треск ветки где-то в зарослях. Тело среагировало мгновенно, ещё до
того, как разум осознал тревогу — старые воинские рефлексы, вбитые
годами сражений и похожих ночёвок.
Незаметно приподнявшись на локте, я окинул взглядом поляну.
Дежурный стражник, растеряв всю собранность, сладко посапывал,
привалившись спиной к колесу повозки.
В моём мире за такое безжалостно секли. Не меньше полудюжины
ударов. А если, не дай Всеотец, заснувший дежурный пропустил врага
и погиб кто-то из соратников, виновного ждала плаха.