Я не стал давить. Рано ещё, сама расскажет, как время
придёт.
— Господин сержант, я понимаю, что вы уже и так меня спасли… —
Василиса прикусила губы, нервно косясь на Могилевского. — Но не
могли бы вы сопроводить меня до Покрова? Это не так далеко, а мне
очень нужно попасть туда.
Сержант нахмурился и покачал головой:
— Никак не выйдет, барышня. Мой приказ — сопроводить боярина
Платонова в Угрюмиху. Мы там неделю пробудем, не меньше. А после во
Владимир двинемся. Тогда и тебя прихватить сможем, если
пожелаешь.
Он смерил Василису тяжёлым взглядом:
— Так что выбирай. Либо с нами в деревню едешь, либо своим ходом
добираешься. Другого не дано.
Девушка судорожно сглотнула. В её глазах плеснул неприкрытый
страх, но тут же сменился решимостью.
— В Угрюмиху так в Угрюмиху, — процедила она сквозь зубы. —
Лучше с людьми, чем одной средь лесов куковать.
Могилевский кивнул, удовлетворённый ответом.
— Всё верно. В одиночку сгинешь тут, и костей не найдут. И, да,
спас тебя боярин. Именно он того выродка отогнал.
Девушка удивлённо взглянула на меня, хлопая ресницами.
Не выглядит Платонов избавителем. Ну, пускай удивляется.
Остаток вечера прошёл в привычных хлопотах. Обустроили лагерь,
разожгли костёр, поужинали и выставили караулы.
Ночь, к моему немалому удивлению, прошла без тревог и сюрпризов.
Ни Бездушных, ни лихих людишек. Разве что сон долго не шёл — всё
прокручивал в голове байки девицы да прикидывал, что за тайный
умысел у неё имеется.
Ни до чего так и не додумался. Информации слишком мало, и не
только о ней, но и об окружающем мире в целом.
С рассветом двинулись дальше, пока роса не обсохла. Девчонку
усадили в телегу, пусть себе отсыпается, набирается сил. Я же вновь
взялся за тренировки, благо времени и дороги впереди хватало. Одной
магией сыт не будешь, коли плоть немощна.
Весь день прошёл в пути, скрашенный разве что ленивой беседой
стражников да Захаровыми прибаутками. К обеду даже Василиса
приободрилась, начала вертеть головой по сторонам. То птиц
высматривала, то растения придорожные.
Лишь к закату вдали показалась покосившаяся изгородь, а за ней —
десяток серых изб, жмущихся друг к дружке. Угрюмиха, чудесный край
и место ссылки одного удачливого висельника.
Точка, которой суждено стать местом зарождения моей новой
империи.
У околицы уже толпился народ, хмурый и неулыбчивый. С дрекольем,
топорами и вилами.