Мой силуэт на секунду замер напротив
дверного проёма, и этого хватило, чтобы последний деревенщина,
наконец, засёк меня. Громила-кузнец ринулся ко мне с рыком:
— Ну всё, хлыщ, попался! Вот
теперь-то я тебе кости переломаю!
Идти в рукопашную с этим великаном
было бы фатальным промахом. Одно его объятие могло переломать все
рёбра этому неокрепшему телу.
Закружив вокруг него в потёмках, я
молниеносно саданул длинным концом тонфы в подставленное колено.
Громила взвыл, хватаясь за ногу и прыгая на месте. Непростительная
ошибка. Пока он дёргался, пытаясь устоять, я припал к земле и,
схватившись обеими руками за длинный конец тонфы, зацепил её
рукоятью лодыжку кузнеца. Резкий рывок, и безрассудный Фрол полетел
на мокрый пол.
Пока этот медведь вслепую
отмахивался и пытался встать, я примерился и, подскочив, впечатал в
наглую рожу своё колено, схватив его затылок. Кузнец тут же охнул и
осел на пол большой мускулистой кучей.
Больше реагируя на инстинкты, чем на
слух или зрение, я сместился, избегая неловкого удара ножом, и
впечатал короткий конец тонфы в солнечное сплетение тому самому
мученику, что получил от меня пинок по срамным частям в самом
начале драки. Вот же… упорный малый. Он засипел, и короткий
размашистый удар по лицу бросил его наземь, лишая сознания.
Я привалился к стене, переводя
дыхание. Даже такая короткая схватка вытянула все силы из этого
неподготовленного тела. Лёгкие горели, мышцы дрожали от
перенапряжения, а в висках стучала кровь. Прежде я мог биться
часами, не чувствуя усталости, но сейчас… Что ж, придётся учитывать
эту слабость. И срочно заняться физической подготовкой, иначе
следующая стычка может закончиться куда менее удачно.
Наклонившись, я сдёрнул с громилы
тряпку. Ну точно, тот самый детина, что таскался за старостой и чей
молот пострадал от моей алебарды. Что ж, будет знать, как пытаться
без спросу обнять воеводу.
Крутанувшись всем телом, я наступил
на грудь последнего оставшегося в сознании оппонента. Тот никак не
мог оклематься после апперкота.
— Передай Савелию, — процедил я
сквозь зубы, сильнее давя на чужую грудину, — если ещё хоть раз
выкинет подобный фокус, пусть пеняет на себя. Это первое и
последнее предупреждение. Второго не будет. Я мог убить вас всех.
Не стоит принимать мою доброту за слабость.