Я мысленно похвалил Элпис, даже в такой ситуации она успела
сориентироваться и ни слова не потратила впустую. «Тринадцать
минут», значит, на приют напало тринадцать человек. «Мы все уже
умрем» — тоже странная фраза. «Уже». Уже мертвы? Все уже мертвы?
Все, кроме нее?
— Мы не ведем переговоров с терай-ай-ай, — я хотел было
посмеяться с настолько нелепой провокации, но Сэл перекинула через
мою руку жгут и начала затягивать.
— Не нужно игр, мальчик, — сказала рация, — мы знаем, что эта
семейка — всё, что у вас есть. Если через пять минут на дороге
никого не появится, я лично поделю их на ноль. Поверь, ты точно не
хочешь меня злить, — послышался слабый стон, и вновь заговорила
Элпи: — Люци… Помнишь, что ты сказал на той крыше? Ты был прав,
слышишь, ты…
Передача оборвалась. «Помнишь, что ты сказал на той крыше?»
— Эмм… — я вновь активировал рацию, — Не помню. Что, блин, за
крыша вообще?
Ответом стала лишь тишина.
— Вот, — Сэл протянула мне один из своих ножей: серебряный, с
тонким иглообразным лезвием, — Пулька внутри, постарайся ее
выковырять типа, а я пока пойду.
Отдав ножик, она беззаботно развернулась и зашагала по
направлению к приюту.
— Погоди, — я схватил ее за руку, — Куда пойдешь?
— Спасать, — жизнерадостно сказала она, но головы не
повернула.
Ливень всё нарастал. Ветер усиливался. В слабом свете фар белые
волосы Сэл метались, будто одинокий спрут в темных глубинах
океана.
— Там же очевидная ловушка.
— Знаю, — ответила она куда тише.
— Скорее всего, все уже мертвы. Никто не будет просто так
держать пленников. Мы ведь не в мангах твоих.
— Знаю…
— Сэл, — я развернул ее к себе.
Она опустила взгляд. Ее губы скривились в отчаянной попытке
удержать плач. В глазах стояли слезы. Такие же, как в тот день,
когда родители продали нас в рабство. Дождь скрыл их так же быстро,
как и тогда.
Я совсем не подумал об этом. Для меня человеки из приюта — это
просто человеки, потеряв одних, всегда можно найти новых. Конечно,
смерть Элпис и ребят была бы неприятным событием, но не критичным.
Мы вместе всего пять лет, мгновение для бессмертного по своей
природе бога. Но для Сэл пять лет — это совсем другое. Если
отбросить бессознательные годы детства, пять лет — это половина ее
жизни. Сейчас там умирает половина ее мира.
— Я всё понимаю, — с трудом выдавила из себя Сэл. — Ты не
захочешь. Поэтому я иду одна. Я не могу бросить.