***
Ночь 28 февраля — 1 марта 1917 года.
Николай, не выдержав давления, принял решение — уехать в Псков,
чтобы пообщаться с генералами, с теми, кто ещё верил в него, и,
возможно, попытаться найти выход. Он распорядился организовать
поездку. Его окружение не пыталось ему воспрепятствовать. Время
шло, и никто не хотел оказаться в числе тех, кто оказался на пути
революции.
В этой гнетущей атмосфере одиночества и раздумий, незадолго до
отправки, дверь вагона тихонько отворилась, и на пороге возникла
знакомая, но оттого не менее неожиданная фигура. Это был
генерал-адъютант Михаил Васильевич Алексеев, начальник Штаба
Верховного Главнокомандующего. Его появление в этот момент было
красноречивее любых слов. Алексеев, человек прямой и решительный,
чья преданность долгу всегда стояла превыше личных симпатий, вошел
сдержанно, но в его взгляде читалась твердая решимость. Он
поклонился, сохраняя положенную субординацию, но в самой позе
чувствовалась особая значимость момента.
— Ваше Императорское Величество, — начал Алексеев, его голос
звучал ровно, но в нем чувствовалась внутренняя напряженность, — я
прибыл, чтобы доложить вам о текущей ситуации и высказать свое
мнение, основанное на положении дел в столице и на фронте.
Николай молчал. Он был подавлен стремительностью и масштабом
событий. Вести из Петрограда, доходившие обрывками, складывались в
ужасающую картину распада империи. Надежда на то, что удастся
подавить бунт, таяла с каждой минутой. Он чувствовал себя загнанным
в угол, беспомощным перед лицом неумолимой истории. Именно поэтому
он молчал – не от высокомерия или безразличия, а от глубокой
внутренней борьбы и неспособности принять происходящее. Каждое
слово могло стать роковым, каждое решение – ошибочным.
Спустя несколько минут Николай тяжело вздохнул и все же
произнес:
— Михаил Васильевич, я знаю, что положение серьезное. До меня
доходят обрывочные сведения из Петрограда. Но неужели все настолько
безнадежно? Неужели нет иного выхода, кроме как…
Он не договорил, но смысл его вопроса был очевиден.
— Ваше Величество, — продолжил Алексеев, видя его молчание, —
положение дел чрезвычайно серьезно. Беспорядки в Петрограде
переросли в полномасштабную революцию. Армия теряет контроль,
солдаты отказываются подчиняться приказам. На фронте царит
деморализация, и известия из столицы лишь подрывают боевой дух.
Командующие фронтами единодушны в своём мнении: дальнейшее
промедление грозит полным крахом