– Спасибо.
– Барин, – парень с подозрением взглянул на меня. – Вы себя
точно хорошо чувствуете?
– Вполне, – ответил я, потянул рычаг, после чего скрипучая дверь
скрыла от меня удивленное и слишком уж женственное лицо
парнишки.
Душераздирающий скрип не стихал, пока кабина не замерла. Двери с
лязгом распахнулись, и я вышел из них. Видимо, Олежка показал мне
другой рычаг, так как я оказался не в знакомом коридоре, а в
другом. Тут обстановка была чуть богаче, но все равно отдавало
запустением и едва ли не нищетой.
Пройдя чуть вперед, я свернул направо, потом еще раз и уперся в
дверь, за которой оказалась большая гостиная. Просторная зала,
тяжелые гобелены на окнах, диван с потрескавшейся кожей,
обшарпанный столик, пара протертых едва ли не до дыр кресел и давно
потухший камин. Над ним висел огромный портрет, на котором были
изображено четверо хмурых мужчин. Все черноволосые, зеленоглазые и
суровые. Сдается мне, передо мной семья Воронцовых. В середине
стоял самый старший мужчина в военном мундире – отец семейства.
Перед ним угрюмый подросток – нынешний я. По бокам два статных
молодых парня – мои старшие братья. И все они мертвы, как и юный
граф Воронцов, в чьем теле каким-то образом оказался я.
Портрета графини Воронцовой нигде не было. А жаль, я бы
посмотрел, как она выглядела. Вдруг похожа на мою маму? Граф-то
нисколько не походил на моего отца. По крайней мере, я запомнил его
не таким.
Что бы сказали мои родители, если бы были живы и узнали, что со
мной стряслось? Не знаю. И не узнаю. В прошлой жизни я остался
один, а в этой один появился. Последний из рода…
От размышлений меня отвлекли приглушенные голоса. Один
принадлежал Прохору, а другой был незнакомым – сильный и
возмущенный. Мужчины о чем-то спорили.
Я поспешил на звук и вскоре встретился с Прохором и тем самым
гостем, которого он отправился встречать.
– Говорю же вам, занемог барин, – устало произнес Прохор, – а
потом полоз явился.
– Мне плевать на это. – Холодно процедил сквозь зубы молодой
мужчина лет двадцати пяти-тридцати. Высокий, статный, светловолосый
и светлоглазый он носил военную форму очень старого образца, а
висевшая на его боку сабля не выглядела парадной.
– Не надо тут плевать, и так грязно, – произнес я, выходя
вперед.
– А, вот и ты, подлец! – блондин выпятил грудь и отработанным
движением подкрутил правый ус. – Изволь объясниться, почему я
прождал тебя два часа, а ты так и не явился?!