Самым мудрым решением было бы вернуться в имение. Но любители
легкой наживы наверняка хватятся двух подельников, да и я тут
наследил достаточно. Если простой люд держат в заложниках, то от
них, скорее всего, сразу избавятся.
Действовать нужно сейчас.
Я заглянул во внутренний двор – никого. Отлично. Быстро
преодолев расстояние до ближайшей приземистой постройки, я заглянул
внутрь сквозь мутное окошко – пусто. В следующем домике тоже никого
не обнаружилось, зато нашлись следы крови. Всего несколько капель
на старом крыльце и еще несколько чуть дальше. Их едва уловимый
алый след вел к небольшой часовне в центре монастырской
территории.
Внутри стояла гробовая тишина, в которой звук открываемой двери
прозвучал грохотом пушки. Выругав себя за неосмотрительность, я
прижался спиной к холодной стене и подождал, когда глаза привыкнут
к полумраку – сквозь сокрытые тканью окна почти не пробивались
солнечные лучи, а других источников света поблизости не было.
Стараясь ступать как можно тише, я прошел среди давно выгоревших
свечей. За ними темнели оскверненные образа. Кому-то пришло в
голову осквернить иконы: часть разбили и изрезали ножом, другие
залили, кажется, кровью – в полутьме не разобрать.
Распятье сломали и бросили на пол. Прокравшись мимо, я прошел за
алтарь, где обнаружил пробитый пол и ведущий вниз спуск. Вырытые
земляные ступени уводили во тьму. Оттуда пахло сыростью и кровью.
Спускаться совершенно не хотелось, но вернуться назад я уже не мог
– если Демидка жив, то нельзя бросать его в этом кошмаре.
Сжав в руках трофейный кинжал, я ступил во тьму. Ступени уходили
далеко под землю, так что идти приходилось почти наощупь. Но стоило
мне спуститься ниже, как мрак сменился серостью, будто кто-то
вытянул из окружающего мира все краски.
Оказавшись в земляном тоннеле, я услышал неразборчивое
бормотание и двинулся на звук. Впереди тоннель расходился в две
стороны. Голоса разносились слева, поэтому, вначале я решил
проверить правую сторону. Ход привел в довольно просторную
пещеру.
Здесь точно жили люди. В косых нишах были выдолблены спальные
места, на полу валялись остатки еды и тряпья. Воняло нечистотами. В
дальней стене выделялась ниша, в которой за деревянной решеткой,
словно скот в загоне, жались друг к другу люди.
Монахи!
Старики непрерывно шевелили разбитыми губами в беззвучной
молитве. На лицах многих виднелись синяки и кровоподтеки. Одежда
была грязной и изодранной. Несколько тел лежали на земле без
движения.