Захид-Хан, наконец, кивнул. Один из духов аккуратно подтолкнул
старшего прапорщика Вавилова к нам. Вавилов обернулся. Одарил его в
ответ злым взглядом.
В этот самый момент незнакомый мне лейтенант щелкнул наручниками
на запястьях Мухтаара и подтолкнул его к душманам.
Тот, словно заблудившийся телок, медленно потопал к своим.
Юсуфза очень сурово посмотрел на сына. Что-то бросил ему, и того
увели куда-то за спины боевикам.
Старший прапорщик, тем временем, приблизился. Стал напротив
майора Филипенко. Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза, а
потом Вавилов внезапно обнял офицера. Удивленный майор неловко
растопырил руки, но все же ответил на объятье и похлопал прапорщика
по спине.
— Господи… Неужели я… — Глаза Вавилова заблестели пуще прежнего,
и он недоговорил. Вместо этого шмыгнул носом, потом принялся
обнимать остальных погранцов, не разбирая звания и чина. Внезапно
кинулся ко мне и тоже обнял.
— Молодой, — кривясь от боли в плохо срастающейся руке,
отстранился он, держа меня за плечи, — молодой, как мой сынишка.
Одного, считай, с ним возраста!
— Я знаю вашего сына, товарищ прапорщик, — улыбнулся я, — мы
вместе на заставе служим.
— Знаешь?! Ты знаешь его?! — Глаза Вавилова расширились. Скупая
слеза побежала по грязной щеке, и тот поспешил ее утереть, — как он
там? Как ему служится?!
— Он вас ждет, товарищ прапорщик, — сказал я с улыбкой. — Ждет,
когда вы вернетесь домой.
***
Внутри десятиместной армейской палатки советского производства,
было довольно тепло. В ее центре стояла железная труба, разогретая
до рубинового цвета горением солярки внутри.
Интересное инженерное решение душманы позаимствовали у русских.
И оно, к слову, оказалось крайне удачным.
Кустарная печь, представлявшая из себя трубу с заваренным дном и
отверстием для циркуляции воздуха сбоку, могла работать до пяти
суток лишь на четырех-пяти литрах солярки. Она освещала и
обогревала полевое жилище. Одна была беда — высокая
пожароопасность.
Да только и советские солдаты, и душманские моджахеддин,
предпочитали простоту и эффективность собственной безопасности.
— Что еще ты им сказал? — Спросил Юсуфза, оторвав взгляд от
раскаленного метала трубы.
Мухтаар, вздохнул. Сидя на коврах, подушках и скатах, что
разбросали на некотором расстоянии от печи, стоявшей в центре
палатки, сын Юсуфзы приосанился. Он не хотел выглядеть недостойным
в глазах отца.