АКРОСТИХ
Говори на пурпурном наречье,
Абы молча не сиять в пролёт.
Легче льна, бегонии далече
Изумруд небесных глаз пройдёт.
Наплетя с три короба, вериги
Абажур лубочный оплетут –
Быть бы мне коперником великим
У русоволосых амплитуд,
Луч ловить провидцем окаянным
Аккурат длиннотой медных строф,
Трепетно в пространственные ямбы
О(I) Rh(-)
Выпуская медленную кровь.
А(II) Rh(+)
АМЕНХОТЕП ИВАНОВИЧ
За артефактом Мемнона на питерском листе
Аменхотеп Иванович загадочно блестел.
Молчанием взбешённого, но мудрого леща
он расползался буквами, по клеточкам треща.
Он волновался волнами наждачными Невы,
сопел, жестикулировал и разве что не выл.
И грудью синь взрезая, как сердцем на ухаб,
багровыми подтёками рассвета набухал.
А в это время в сладости омытых кровью фикс
всё клянчил взгляды каверзно озябший утром сфинкс.
ЗОДИАК
Как будто бы рождённый в Бутово,
с ватагой местных забияк,
свинчаткой бил и день опутывал
неумолимый зодиак.
Ломая крышам переносицы,
как сумасшедший городской,
он февралём отчаянно носится,
убийства выдав гороскоп.
И лезвие стремится месяца
исследовать года орбит –
астролог ли так с жиру бесится,
что просыпаешься обрит
и ждёшь суда его сурового,
дичась хромированных скоб,
когда, пространство изуродовав,
тебя увидит телескоп.
ЕГИПЕТ
Фараон наш страшно горд –
он офонарел.
Третий месяц каждый год
бесится Хефрен.
Пропечёт воловий бок
вспыхнувший восток.
Медью выкованный блок
делит день на сто.
Бич хвоста сшибает мух,
мылит важный зад,
за Осирисом во тьму
прячет раб глаза.
Глыбы приняв с кораблей,
спин не разогнуть.
Солнце тащит скарабей
до утробы Нут.
Волокуш ремни тяни,
дохни от плевка…
Сесть бы где-нибудь в тени,
потянуть пивка.
Но на площади Тахрир
не в почёте спирт,
сонный Ра в чаду охрип,
и Мубарак спит,
помня истины завет
древних пирамид:
человеку человек –
вечный брат и гид!
ПРИТЧА ВО ЯНЦЗЫЦЕХ
Я от жёлтого ливня тебя не спасу,
хворостиной по спинке до дома пасу.
Ты Сибирь, как гранату, кидая,
пей зелёные травы Китая.
Отличай, если хочешь, Рембо от Рабле,
и пока ты на пьяном плывёшь корабле –
я тебя приласкаю по скайпу
от шиньона до красного скальпа.
А в соломенной шляпе седой мандарин
говорит языком привозных мандолин,
и елозит на джонке Лолита,
пропадая в стране целлюлита.
Ничего не осталось от двух ойкумен –
потому что живём мы в аду перемен.
Покурить бы зелёного чая,
бытиё из себя исключая.