- Ладно, - произнес Ефим, смирившись,
- пойдем, только быстро, договорились?
Он надел куртку, сунул босые ноги в
кроссовки, взял висящий рядом с дверью ключ, а также специальный
пакет с совочком для уборки за собакой, открыл входную дверь перед
этим мельком взглянув на свое отражение в зеркале. Оттуда на него
посмотрел в ответ худощавый брюнет с кудрявыми, некогда черными, а
теперь полуседыми волосами, которые принято среди собачников
называть «соль с перцем» и отросшей за ночь щетиной на щеках,
которая, начинаясь под майкой, жадно тянулась к самым глазам, тоже
иссиня-черным.
И вообще по виду Ефим Яковлевич
больше походил на какого-нибудь бразильца, а вовсе не на
московского уроженца, поскольку от природы темнел лицом и прочими
частями тела, загорал, как ему казалось, даже от света простой
электрической лампочки, а не то, что от жаркого солнца. Где-нибудь
на морском пляже он за считанные дни буквально чернел как негр.
Его нынешняя квартира на Этенбахгассе
в швейцарском Цюрихе находилась на третьем этаже старого дома,
оборудованного, однако, современным лифтом, на котором они и
спустились. Ефим вежливо поздоровался с консьержкой:
- Hallo, Frau Martha!
Та с улыбкой отозвалась:
- Hallo, herr Hoffman!
По-немецки Ефим неплохо говорил с
детства, потому что учился в школе с углубленным языком. Благодаря
музыкальному слуху ему удавалось улавливать языковые интонации и
здесь в Швейцарии он не то, что выдавал себя за берлинца, просто
имитировал берлинское произношение, что доставляло ему определенное
лингвистическое удовольствие.
Они вышли во дворик, и Ефим посмотрел
на свою собаку. Та, отбежав на пару метров, стала примериваться.
Покрутившись, пес сделал по-маленькому, подняв ноги на стену
дома.
- И все? – спросил у него Ефим,
подозревая, что на этом утренняя прогулка не кончится. И верно,
Симка, а точнее по паспорту Симон, посеменил из дворика на улицу.
Мужчина, вздохнув поплелся за ним. Было по-утреннему прохладно,
проезжая часть и тротуары - практически пусты, только где-то за
пару домов хлопнула дверца припаркованной машины.
Ефим повернул за собакой в сторону
Линденхофштрассе и не спеша пошагал за ней. Симка явно направлялся
к его любимому скверику, где он любил делать свои дела. Пес
семенила трусцой, время от времени на хозяина оглядываясь. Фима нес
в одной руку большой пакет с совочком внутри и рулоном других
пакетиков - для сбора отходов симоновой жизнедеятельности.