- Так, хорошо, Фима, спасибо, -
наконец прервала своего любимца учительница, - к олимпиаде-то
готовишься?
- Вчера весь вечер, Калерия
Николаевна! – немного преувеличил тот.
- Хорошо, садись, а мы продолжим
урок.
Ну и началась трахимондия на
ближайшие сорок минут, которую кроме Фимы спокойно воспринимались
еще только пару человек из класса, а остальные едва переносили. Ему
же во время урока вспоминались его пережитые десятилетия,
восьмидесятые и девяностые годы, когда, сначала в советских банках,
а потом и в российских ему приходилось демонстрировать свои
возможности, соревнуясь с калькулятором перед множеством
сменившихся на его веку начальников первой половины его жизни.
Сначала, в восьмидесятые это были «блатные» детишки советских и
партийных функционеров, а потом - просто блатные.
Попадались в этих рядах и бывшие
физики с математиками, но, как правило, устный счет безо всяких
устройств их тоже слегка напрягал. Да и зачем рассчитывать что-то в
уме если счетные машинки. Или вместо них Ефим Яковлевич.
Арифмометры Фиме тоже пришлось освоить, но и они, как ранее простые
древние счеты с деревянными и пластмассовыми костяшками - понемногу
ушли в прошлое.
Когда урок алгебры закончился, и
Калерия Николаевна позвала его с собой, чтобы по пути в учительскую
еще раз прогнать его по возможным вопросам грядущей олимпиады.
Когда он после этого вернулся в
класс, там ждали его недовольные Наташа и Антоша:
- Чего ты пересел? - сразу высказал
ему свое отношение Антон. Девушка же просто хмурилась.
- Хотите анекдот? – вместо ответа
спросил его Фима.
- Ну давай, - согласился все еще
недовольный Антон.
- В грузинской школе, - начал, Фима:
«Вано, слюшай, сколка будэт дважды два? Четыре, учитель! Садыс,
два, и бэз радитэлэй завтра школа нэ прихады! Гиви, дарагой, так
сколка будэт дважды два? Тисача, батоно учытел! Садыс, тры. Но
пачаму, учытел? Гоги, скажы для Гиви, сколка будэт дважды два.
Пят-шэст, учытел, но точна нэ болше восэм. Ти слишал, Гиви: пят -
шэст, но нэ тисача!»
Народ, услышавший новый-старый
анекдот, которого в 1977 году по всей видимости еще не сочинили,
грохнул мощным зарядом смеха.
- Пят-шэст, учытел, но точна нэ болше
восэм, - повторил, смеясь Мишка Метлин.
Вторым уроком после первой перемены
был русский язык, тот самый, который Фима с детства считал самым
трудным в мире - куда более трудным, чем логичный немецкий и
элементарный, упрощенный английский. Точнее правила-то грамматики с
орфографией он запоминал, равно как и исключения из них, память
была и оставалась хорошая, просто ему почему-то все это казалось
скучным и необязательным. Ненужным. Поэтому, когда Антон попросил
его на переменке рассказать какой-нибудь анекдот, Фима не стал его
разочаровывать: