— Открывай давай, кому говорят! Сам царь Фёдор Борисович у
дверей стоит!
— Сказано же тебе; не велено. По повелению патриарха Гермогена в
святые храмы мирским людишкам доступа нет. И владыка так же
повелел. Ступай отседа подобру-поздорову!
Я закусил губу, изо всех сил сдерживаю закипающую злость.
Мне ещё штурмом Софийский собор взять не хватало. Так-то, конечно,
не велика проблема. Хоть двери и крепкие, при большом желании
вынесем, а пара десяток владычьих служек и холопов трём сотням
стрельцов и городовых казаков, что Аничков по моему
приказу сюда привёл, достойного отпора дать не смогут.
Вот только о собственном имидже забывать не стоит. Меня и
так Гермоген чуть ли не пособником Сатаны выставил. Если ещё и в
божьи храмы с боем начну врываться; симпатий среди православного
населения мне это точно не прибавит. Тем более нельзя этого делать
на глазах у сотен горожан, что всю площадь перед
Софийским собором заполонили.
Известие о прибытии самого царя всколыхнули город, а так
как я распорядился открыть свободный доступ в кремль (Софийский
собор и Архиерейский двор находились на территории детинца), то
взбудораженные и донельзя обозлённые люди начали подходить сюда
задолгодо рассвета. Вот только утыкались в плотно
закрытые двери храма (Иоасаф, здраво рассудив, что каменные стены
собора значительно надёжнее деревянных архиерейского двора,
предпочёл укрыться в первом) и злого привратника, наотрез
отказывающегося их открывать.И даже моё появление
этот решительный настрой поколебать не смогло.
— Не хотят, выходит, по-хорошему.
— Ты только прикажи, государь, — чуть тронул коня Ефим.
И ведь ни тени сомнения в голосе, что характерно. Прикажу;
и в храм ворвётся, и архиепископа за шкирку к копытам коня
приволочет. Я и сам не заметил, как у меня ещё один человек,
которому можно доверят, появился. И наверное даже больше, чем
другим. Ведь отом, кто из моих ближников Шуйским обо
мне стучит, я, пока, не дознался.
Но врываться в храм, я всё же не буду. Не для того вчера поздно
вечером в Спасо-Прилуцкий монастырь наведывался и с отцом Симоном
больше двух часов беседовал. Вот пуст он архиерейскую шапку и
отрабатывает.
Игумен, поймав мой взгляд, неспешно двинулся к воротам,
напоказ раздавая благословения горожан. Людское море всколыхнулось,
сдвинулось плотнее, грозя прорвать жиденькую цепочку вологодских
стрельцов. Со всех сторон всё громче начали доноситься выкрики,
мол