вшаяся на пути деревенька; ни псу
залаять, ни корове замычать.
— Пан ротмистр, лошади осёдланы. Хлопцы готовы выступить.
— Добре, — кивнул Чаплинский Янушу.
Старого казака он приблизил к себе год назад, после
неудачного похищения Годунова. Вместе тогда с Запорожской Сечи
удирали. Вот и сд… Хотя нет. Какая может быть дружба между
благородным шляхтичем и бывшим посполитым (лично свободный
крестьянин), перебравшимся на Сечь? Правильно, не
может. Просто привык он к старому запорожцу. Сумел Януш стать для
него незаменимым, взвалив на свои плечи большую часть бытовых
проблем.
— Пойду, доложу капитану, — кивнул Станислав своему слуге. — И
проследи, чтобы опять лошадей всякой рухлядью не навьючили! Сам
знаешь, как он этого не любит. Только припасы на день и то, что в
заплечные сумки уместиться сможет.
Януш тяжело вздохнул. Не любит — это слишком слабо
сказано! Двум литвинам в самом начале похода это жизни стоило. И
шляхетский гонор не помог! Пан Александр, после отказа выбросить
награбленный скарб, просто разрядил в смутьянов свои пистоли, а за
спиной сотня головорезов, что с ним который год в
Литве разбойничала, плотоядно ухмыляется. Остальные сразу всё
лишнее на землю побросали.
Так и скачут с тех пор налегке, словно волки по лесам петляя.
Прирежут очередного проводника, переночуют в глухой деревеньке и на
рассвете вновь на коня садись.
Януш, невольно поморщившись, (опять кости ломить по утрам ломит.
Стар он уже для этаких походов стал), подошёл к одному из костров,
попутно перешагнув через труп женщины в разорванной в клочья
одежде.
— К капитану пошёл? — кивнул на спину уходящего в сумерки
Чаплинского Щербина. — На, выпей перед дорогой, — протянул бывший
запорожец баклажку с местной медовухой. — Немного можно.
Вот именно, что немного! Пан Александр само употребление
хмельного в походе не запрещал, но исправно сажал на кол каждого,
кто в злоупотреблении этими напитками был замечен. Глоток вина
перед предстоящим походом, кружка медовухи после остановки на
постой (Если ты не в дозоре. Тем и в такой малости
было отказано) и всё. Выпьешь больше; сиди себе с отрезанным языком
на колу да летним солнышком над головой любуйся. Впрочем, этакие
непонятливые быстро вывелись, оставшись где-то там,
позади.
— Всё петляем по этому лесу и петляем, — продолжил между тем
Шербина, всматриваясь в алые лепестки огня. — И конца этому походу
не видно. Знать бы хоть куда путь держим.