Устроил шторм, пустил галер ко дну,
Издергал рыб и приумножил беды…
Однако стало скушно Нептуну
И захотелось с путником беседы.
Взглянувши на морскую акварель,
Узрел Нептун окутанный туманом
Трехмачтовый помпезный "Ля Рошель"
С изящнейшим французом-капитаном.
Нептун снял ламинарьев с бороды
И вопросил сурово, громогласно:
– Из десяти бутылок водки ты
Сколь сможешь выпить? Говори, несчастный!
– Тrois, monsieur! – французик отвечал,
Согнувши ножку в pas de deux невинной.
– О, сколь ты слаб! – Нептун пророкотал
И потопил корабль в злой пучине.
Узрел Нептун линейный "Маджестик"
И вопросил у шкипера-британца:
– Из десяти бутылок водки, фрик,
Сколь сможешь выпить? Говори без танцев!
– Аbout five, – британец отвечал
С достоинством спокойным джентльмена.
– О, сколь ты слаб! – опять Нептун вскричал,
И потопил корабль, несомненно.
Узрел Нептун рассейский чахлый челн,
А в ём матрос – измятый, с папиросой…
Нептун пустил к корме поболе волн
И вопросил рассейского матроса:
– Есть у меня десяток пузырей
Прекрасной водки! Молви, не стесняясь:
Ты выкушаешь сколько? Не робей!
– Один-надцать! – сказал матрос, шатаясь.
– Дык как же так?! Кумекаешь цифирь?!
Матрос ответил, пианый да румяный:
– Я завсегда имею свой пузырь!
И вынул шкалик водки из карманов.
Нептун нахмурил брови – что за ферт!
Подуспокоил на море смятенье
И, прикусив слегка соленый шкерт,
Вопрос задал другой, поправ сомненья.
– Есть у меня десяток дочерей.
Скольких попортишь? Молви, не стесняясь!
– Один-надцать! – матрос стоял ровней.
– Дык как же так?! – спросил Нептун, чураясь.
Матрос уже ширинку расчехлял,
Губу кусал нетрезвый сластолюбец!
– А ты мне тожа нравишьсси! – шептал, -
Особливо твой долбаный трезубец!
Встречал послов рассейский царь мордатый.
Отбыли те; царь-батюшка в дарах.
Средь них – дракон: блескучий, точно злато,
О трех прекрасных гордых головах.
Боярский люд драконом любовался;
Вдруг алчный рев потряс поля окрест!
К царю – гонец: "Дракон проголодался!"
Царь-батюшка промолвил: "Что ж он ест?"
"Дык знамо дело, девушек невинных!"
Царь-батюшка державою потряс
И завздыхал вотще печально, длинно:
"Ох, жаль зверушку! Сдохнет он у нас!"