весна – самое
тяжелое голодное время для крестьянина и его скотины, когда от
накопленных запасов уже мало что остается; даже корову, главную
ценность в хозяйстве, уже нередко кормят соломой с крыш].
Вдалеке виднелись золоченые маковки Свято-Михайловского храма.
Рядышком сверкали на мартовском солнышке черепичные крыши редких
каменных зданий, образующих всего лишь пару улиц. Сами дороги,
разбитые повозками и каретами, больше напоминали болото. Ближе к
домам и заборам жались деревянные тротуары с хлипкими поручнями, по
которым ловко пробирались горожане.
Повозки, что двигались перед ними, начали сворачивать вправо, к
большому пустырю. Отсюда уже видны были громадные качели, на
которых кто-то с радостными визгами раскачивался. Возвышались пара
ярких шатров то ли заезжих циркачей, комедиантов, то ли цыган.
- Слав тя Господи, добрались, - Прошка поднялся и, посмотрев в
сторону храма, истово перекрестился. – Думал, ужо утопнем
тутась…
Со всех сторон тут же тянулись самые разные запахи, сплетаясь в
нечто совершенно невообразимое. Справа тянуло ароматными пирожками
с капустой, мясом, рыбой, отчего рот сразу же наполнялся слюной.
Слева пахло пряными мочеными яблоками, красовавшимися желтыми
боками прямо в дубовых бочках. Сзади догонял особо ядреный запах
конского навоза, тут же перешибавший все остальные запахи и
ароматы.
Причудливую картину ярмарки особенно дополняли разнообразные
звуки, то и дело прорезавшие воздух.
- … Яблоки моченые, хрустящие, сочные! За гривенник два ведерка
отдам, - зычно кричал румяный мужик в распахнутом полушубке и
заячьей шапке набекрень. – Подходи, а то все раскупят!
- … Пирожки с мясом, с капустой, с грибами! – с другой стороны
его старался перекричать другой торговец, тащивший в руках
здоровенную корзину с пирожками. Накрытые свежей тряпицей они
источали просто умопомрачительный аромат, заставляя тянуться людей
живо принюхиваться и облизываться. – Копейка два пирога! Две
копейки – четыре…
- … Подайте, люди добрыя! Подайте, Христа ради, увечному
сиротинушке! – звенел тонкий голосок попрошайки, неопределенного
возраста и пола, тянувшегося ко всем и каждому с грязной шапкой. –
Цельную неделю и маковой росинки по рту не было! Кушать страсть,
как хотца. Не дайте пропасть, люди добрыя…
- … А-а-а-а! Украли, украли! Ловите, паскуду! – ревел, как
оглашенный какой-то купчина, мчавшийся через толпу за юрким
пацаненком. – Убью, убью!