— Человек в униформе всегда кажется немного опасным, — заметил
опер, закрывая папку и завязывая тесемки. — Не вы один милиционеров
стремаетесь. Чего там — многие из оперов, когда в штатском на
выходных, вдруг начинают стрематься патрульных. Хотя вроде бы
понимают, что ничего под ней страшного нет. Врачей люди боятся по
той же причине. Ходят в белых халатах, могут прогнать, а могут,
наоборот, — залечить до смерти. А в последнее время многие и
священников опасаются. Растет авторитет — растет и страх. И я
вынужден признать: в наше время милицию люди уже почти не
боятся.
— А значит — авторитет на нуле…
— Вы хорошо рассуждаете. Вы могли бы работать юристом.
— Не смог бы. Убили мою любимую женщину. Наверное, единственного
человека в мире, который был способен меня вытерпеть. Меня сейчас
интересуют не законы. Меня интересует возмездие.
— Органы внутренних дел не занимаются возмездием. Мы просто
приводим жизнь в меридиан, насколько это получается. Люди как каша
— пытаются убежать из кастрюли закона, а мы их ложкой обратно
толкаем.
— Я в курсе, что вы не занимаетесь возмездием. Как и
справедливостью, потому что нет в юриспруденции такого понятия. Я
просто пытаюсь понять — кто ее убил? Как найти этих людей? Что я
могу сделать, чтобы их поймали. Я не хочу, чтобы их расстреливали
или что-то еще — пусть суд решает, что за такое положено. Я просто
хочу, чтобы их поймали, и готов помогать всеми силами. Чтобы эти
гады на собственной шкуре ощутили — не получится разгуливать
безнаказанным.
— Одна из версий следствия опирается на ваши показания. Скорее
всего, целились действительно в вас.
— Но кто это сделал?
— Тут, к сожалению, вы знаете заведомо больше, чем вы. Человек,
за которым охотятся, обычно знает, за что.
Черский хотел сказать, что не знает, но вовремя смолчал.
В принципе, он знал, за что. Скорее всего, за ту самую бойню в
родном городе. Хотя странно — большинство он убил сам, а других
арестовали.
Видимо, остался кто-то еще. А может, все дело в том, что
преступность — она как бледная поганка и просто лезет из земли где
попало.
— Дело осложняется тем, — продолжал опер, — что убийца, скорее
всего, ничего лично против вас не имел. Вполне возможно, это был
тот самый человек, которого вы описали. И я думаю, был очередной
отморозок, который даже не знал, с кем имеет дело.