Черскому вспомнились трущобные многоэтажки Белой Горы, звонкие
удары меча и задорная матерщина. А еще наркоторговец и его
приятель-боец, которые пытались зажать его за гаражами. Да, дрянь
дело. В таких местах подобные отморозки растут целыми семьями, не
хуже тех же самых бледных поганок.
Ему случалось писать репортажи об очередной тамошней бытовухе.
Кто-то с кем-то пил, потом пырнул ножом, потом пошел вешаться,
потом пришла жена или сын из секции карате вернулся, снова крики,
снова драка. Врывается милиция — на полу взрослые в луже крови, а
сынок рядом на стуле раскачивается и на вопросы не реагирует.
Но почему эта накипь полезла вдруг в его жизнь?
— Если вы реально с людьми работали, то замечали же: в этом мире
немало конченого народа, — продолжал опер. — И не то чтобы они были
идейные воры, сознательные такие враги общества, настолько
прошаренные, что даже в курсе, чем урка от жигана, в принципе,
отличался. Для них такое — слишком сложно. Они не больше чем
обычные люди в мелких криминальных обстоятельствах, которые
уверены, что по-другому жить нельзя, а можно только перебиваться,
оттягивать момент, когда дорога не туда заведет. А если дорога в
твоей жизни все равно одна, то можно и лгать, и воровать, и снимать
порно, и сниматься в порно, и бить омоновца кирпичом на митинге. Я
не говорю, что все из этого плохо, — сниматься в порно это работа,
а свидетели лгут неизбежно, на этом вся криминалистика стоит.
Однако мы оба с вами (я надеюсь!) понимаем, что, может быть, я на
такое и не пошел — но таких принципиальных, живущих по-своему, как
вы или я, в мире очень и очень мало. Так что пехоты у наших
бандитов хватает.
Внешне вокруг них ничего не поменялось — они по-прежнему сидели
за шатким столиком в одном из временных закутков на первом этаже
УВД Заводского района. Разве что задница с наручниками ушла по
своим делам.
У Черского убили жену, опер должен был провести положенные
следственные действия — и оба понимали, что ничего из этого, скорее
всего, не выйдет. Потому что вся эта официальная бодяга в их
положении — такая же формальность, как погребальный ритуал. Так или
иначе Нэнэ похоронят с положенными ритуалами, так или иначе будут
заполнены какие-то бумаги, после чего ее дело будет отправлено в
архив или будет висеть вечным глухарем.