Что касается «Большой хроники», то и там говорится лишь о помолвке Зои с Караччиоло, которая, по неизвестным причинам, так ничем и не закончилась.
Павел Пирлинг поставил под сомнение даже сам факт помолвки, так как ни в каких документах известного итальянского рода Караччиоло он не нашел ни одного упоминания о таком важном для греков и итальянцев событии. Так что сообщение о помолвке Софьи с представителем рода Караччиоло весьма сомнительно.
Русские летописи также рассказывают, что к царевне в Риме, якобы, сватались представители нескольких знатных родов: «а присылалися к неи король Франчужскы и князь великы Маделяньскы, но она не хочет в Латынство».>40
Эта запись летописца свидетельствует о стремлении послов доказать приверженность невесты православной вере, набавить ей цену. На самом деле Софья, которая именуется в римских документах «возлюбленной дщерью Римской Церкви», не могла бы отказать жениху из-за «латынства», ибо и ее отец, и сама она считались в Риме католиками. К тому же король французский Людовик XI (с 1461 по 1483 год) не мог бы к ней посвататься, ибо все годы своего королевского правления был женат. Если же речь идет о королевских сыновьях, то старший из них умер младенцем в 1459 году, а следующий, Карл VIII, родился лишь в 1470-м и в женихи Софье явно не годился. Герцогу Модены и Феррары Борцо (Борсо) д’Эсте ко времени приезда Софьи в Рим уже перевалило за пятьдесят, и вряд ли он годился ей в женихи.
Еще один жених, приписываемый некоторыми сочинителями Софье, – Лоренцо Медичи еще в 1467 году в восемнадцатилетнем возрасте был выгодно женат родителями на красавице Клириссе Орсини из знатного римского рода, близкого к папскому престолу. Хотя нельзя исключать попытку кардинала Виссариона, имевшего тесные связи с Флоренцией и ее Платоновской академией, сосватать Софье столь блистательного жениха, как Лоренцо.
Очевидно, несмотря на все старания кардинала Виссариона и самого папы римского, охотников из знатных семей жениться на сироте без связей и приданого, несмотря на ее высокое происхождение, не находилось. И потому возможность выдать Софью за великого князя Московского, о котором в Риме были немало наслышаны, была единственным шансом прилично пристроить византийскую царевну (принцессу). О том, что иных достойных кандидатов на руку Софьи не было, говорит и тот факт, что переговоры о браке по вине москвичей тянулись три года, и все три года невеста терпеливо ждала. И наконец, когда сваты явились, собралась в поездку очень быстро.