– Я напишу
об этом новую песню, – хрипло пообещал кифаред, вызвав нервный
вздох у Гермеса.
Через
мучительный промежуток времени отзвуки кифары начали затихать в
отдалении. Психопомп потрогал распухшие уши и неверящими глазами
вперился в царя подземного.
– Владыка –
как?!
– Пф, –
ответил Аид со скукой на физиономии. – Ты слышал, как поет
Геракл?
– Ну-у-у
издалека…
– Так вот,
у него это наследственное.
Аид не стал
говорить, что всех трех братьев-Кронидов счастливо объединяло
полное отсутствие музыкального слуха. Что позволяло в славные
деньки юности леденить сердца врагов на примирительных пирах и
ходить в тройные психологические атаки.
– Н-но…
Владычица?! – поразился Гермес.
– А что –
Владычица, – хмыкнула Персефона, переставая затыкать правое ухо
гиматием супруга и выпрямляясь на троне. – У меня –
мама.
Когда
Деметра прощалась с родимой дочуркой – возле ее пещеры старались не
пролетать птицы.
– Н-но
Танат?!
Танат не
откликнулся. Он плавно водил точильным камнем по мечу и пребывал в
альтернативно прекрасном мире холодного оружия, выпадов и
ударов.
– Н-но Гип…
– Гермес взглянул на подозрительно благодушного Гипноса и
принюхался к густому маковому аромату. – А, ну да. Но Владыка,
неужели ты так и отпустишь тень Эвридики в жизнь… и никак не
отмстишь за пострадавших подданных?
Пострадавшие подданные расходились и расползались,
делясь впечатлениями – «Таких-то ужасов и у нас не насмотришься!»
«Меня на четвертой аж до печенок прохватило!»
Владыка
двинул бровью, как бы говоря «Обижаешь».
В руках у
него неизвестно откуда появился шлем.
…обратный
путь Орфея проходил даже слишком гладко. По пути он сипло сочинял
под нос новую песню:
Я
обернулся внезапно – узреть я хотел бы,
Не
обернулась она, чтоб узреть – вдруг и я обернулся?
Но
оборачиваться на всхлипы следующей за ним Эвридики отказывался
категорически. Даже на шепот «Ой, кажется, я не могу идти дальше».
Даже на просьбы повернуться лицом и спеть.
Цербера не
было, зато у ближайшей ивы тревожно похрустывали под чем-то тяжелым
ветви. Харон перевез кифареда и тень Эвридики с такой скоростью,
будто на олимпийских играх все же ввели состязания по скоростной
гребле.
Надежды
Эвридики таяли с каждым шагом к свету.
– Сейчас, –
напевал себе под нос Орфей, – сейча-а-а-ас дорогая мы выйдем
отсюда, а потом я тебе спою все свои новые песни…