У Маргарет насчет графа Флери было ровно противоположное мнение,
но она уже высказала его, нисколько не стесняясь в выражениях,
Пеппе, так что повторяться не считала нужным.
— К счастью, — сухо произнесла она, — помолвка пока не
объявлена. И я надеюсь, судьба убережет нас от подобного
родства.
— Тетушка Маргарет, — сладкоречиво напомнила нянюшка Латуш,
буквально лучась ехидством, — но ведь ваша достопочтенная матушка
выскочила замуж на обыкновенного моряка, так вам ли вставать на
пути настоящей любви?
Отвечать на подобную бестактность значило бы уронить собственное
достоинство, а Маргарет никогда себе этого не позволяла. Поэтому
она просто еще раз кивнула Гаспару и вышла за дверь, коротко
помолившись, чтобы в ее отсутствие Пеппа не выкинула никаких
фортелей.
Прощаться с племянницей у нее и мысли не возникло — та вот уже
третий день изволила горестно возлежать в кровати и сыпать жалобами
и упреками. Условие, при котором ее тетушка разрешила бы брак с
драгоценным графом Флери, казалось юной кокетке невыносимым. Целый
месяц разлуки виделся влюбленной девчонке вечностью.
Маргарет уже достаточно пожила на этом свете, чтобы понять: нет
ничего быстротечнее времени. Поэтому ее неимоверно раздражали
преувеличенные страдания, которым с упоением предавалась Пеппа.
К самой Маргарет судьба была более милостива, наградив
посредственной внешностью, трезвым рассудком и бедностью. И то, и
другое, и третье надежно защищали ее от любовных переживаний и
хлопот с кавалерами. Властно управляя личной жизнью племянницы, она
убедилась, сколь докучливы эти прыткие ухажеры. Они то и дело
норовили под самыми различными предлогами просочиться в гостиную и
прочно там угнездиться. И пока Маргарет гоняла бестолковых юнцов,
Пеппа за ее спиной умудрилась сговориться с нищим повесой! К тому
же не первой свежести.
Нет, от графа Флери в качестве жениха следовало избавиться любой
ценой, и именно этому важному делу Маргарет намеревалась посвятить
ближайшие недели.
***
Маргарет бодро прошагала сразу три квартала и сначала наведалась
к своей единственной приятельнице, виконтессе Леклер, с которой они
сдружились на почве садоводства. Там она пробыла недолго и скоро
взяла старомодный открытый экипаж с кучером и лошадьми. Она не
одобряла нынешних глупостей, и кареты, которые катались сами по
себе, на кристаллах, казались ей ненадежными.