Концепция феноменологии Макса Шелера. Шелер vs Гуссерль - страница 18

В борьбе парадигм и трактовок внутри одного философского движения либо одной философской школы наблюдаются те же самые закономерности, которые типичны для противоборств за первенство и лидерство внутри церквей, сект и толков либо внутри партий, партийных фракций и групп. И в том, и в другом, и в третьем случаях внутри человеческих сообществ действуют тенденции, описанные Р. Михельсом как «олигархические». Под их влиянием происходит фильтрация, канонизация и догматизация идей, наконец, формируется некая «генеральная линия». Отклонение от неё начинает восприниматься как «ересь», а носители отклонения – как «еретики», «чужаки», «вольнодумцы», «оппортунисты», «ревизионисты», «фальсификаторы», «имитаторы» и т. п. Все они заслуживают если и не сожжения на костре, то всяком случае стигматизации и маргинализации. Если бы на практике дело обстояло иначе, то не существовало бы неписанных канонов академичности философского и научного мышления. Не наблюдалось бы и того, что называют «интеллектуальной модой», философскими и научными «ренессансами», и много чего другого.

Первая отличительная черта шелеровской концепции феноменологии, которую следует отметить, – это, прежде всего, видение феноменологии как ориентации или установки философской мысли, открытой и доступной для всех. «Феноменология, – пишет Шелер, – это не столько отграниченная наука, сколько новая философская установка, это скорее новая techne созерцающего сознания, чем определённый метод мышления»[46]. Понятно, что такое видение феноменологии имеет определённые духовно-нравственные и социологические импликации, которые исключают её культивирование в форме философской школы. Демократичная ориентация Шелера на общедоступность и открытость нового способа философствования прямо вытекала из его понимания предмета, метода и главной цели философского познания.

«Пока не знали, что необходима вполне определённая техника, которой трудно обучиться, но которая, будучи однажды постигнута в её своеобразии, доступна каждому, те, кто хотел ограничить человека дискурсивным познанием, могли с легкостью возразить, что-де утверждение подлинного сущностного познания есть лишь выражение ветреного культа гения и что с теми, кто с благородным видом лично претендует на такое познание, лучше просто не разговаривать, – иронично констатировал Шелер. – Естественно, дело обстоит совсем иначе, когда техника доступа к такому познанию точно указана. Тогда речь идёт уже не о случайных интуициях, к которым один может быть способен в большей степени, другой – в меньшей (различия в способностях есть везде, в том числе и в дискурсивном познании), но речь идёт о таком познании, которое может получить каждый, хотя и при условии определённого человеческого образа жизни и овладения вполне определённой техникой. Вопрос этот потому необычайно важен, что от него зависит ни много ни мало как возможность метафизики». (Дополнения из рукописного наследия. К «Идеализм-реализм» из части IV «Учение о сущности и сущностном познании. Следствия для феноменологической редукции и учения об идеях»