— Товарищи, — начал Маленков, прерывая тягостное молчание. — Мы
должны обсудить дальнейшие действия. Страна не может остаться без
руководства.
Берия бросил окурок на пол и раздавил его каблуком.
— Руководство будет коллегиальным, как и завещал Иосиф
Виссарионович.
Маленков едва сдержал усмешку. Он помнил, как «коллегиальность»
Берии обернулась чистками и страхом.
— Коллегиальность — это правильно, — ответил он, делая паузу для
эффекта. — Но народу нужен символ. Кто-то должен взять на себя
ответственность в первые дни.
Хрущёв насторожился:
— И кого ты предлагаешь?
Маленков встретился с ним взглядом:
— Председателем Совета Министров должен стать тот, кто уже
занимал этот пост при Иосифе Виссарионовиче.
В комнате повисла тишина. Все знали: Сталин никогда официально
не назначал преемника. Маленков же предлагал себя, но не напрямую —
через намёк на преемственность.
— Ты говоришь о себе? — Берия язвительно приподнял бровь.
— Я говорю о стабильности, — парировал Маленков. — Народ не
должен видеть разброд.
Молотов, до сих пор молчавший, неожиданно поддержал:
— Георгий Максимилианович прав. Резкие перемены сейчас
опасны.
Берия закусил губу. Маленков знал, что Лаврентий Павлович
готовил иной сценарий: аресты, переворот, власть через страх. Но
теперь, при молчаливой поддержке Молотова и Хрущёва, баланс сил
смещался.
— Хорошо, — прошипел Берия. — Но только временно.
«Временное часто становится постоянным», — подумал Маленков,
вспоминая, как сам в прошлой истории упустил этот шанс.
Когда собрание разошлось, к нему подошёл Хрущёв:
— Умный ход, Георгий Максимилианович. Но не думай, что я не
вижу, какую игру ты ведёшь.
— Мы все играем в одну игру, Никита Сергеевич, — улыбнулся
Маленков, просто я научился читать правила раньше других.
Ночью, вернувшись в кабинет, Маленков достал из сейфа папку с
пометкой «Реформы». В ней были наброски: сокращение влияния МГБ,
амнистия для политзаключённых, переориентация экономики с тяжёлой
промышленности на потребительские товары. Шаги, которые в прошлом
сделал Хрущёв, чтобы укрепить власть. Теперь они станут его
оружием.
Он открыл блокнот и написал красным карандашом: «Первое —
устранить Берию. До июня».
За окном ударил колокол Спасской башни. Сталин был мёртв.
Смерть Сталина, как грозовая туча, нависла над управлением
государством, оставив за собой пустоту и неопределенность. Основной
вопрос, который он задавал себе, заключался в том, как свести
воедино множество амбициозных и по-своему одарённых людей,
стремящихся к власти. Каждый из них горел желанием проявить себя,
но далеко не все готовы были признать, что в эту игру в правление
должны входить разум и гибкость, а не только страсть и жаркие
споры.