Кажется, нунций побледнел.
– Не беспокойтесь, это всего лишь крысы, – сухо заметил инквизитор. – Здесь, под землей, они чувствуют себя как дома.
«Крысы?!..» Брат Игат поклясться бы мог на Святой Книге, что он отчетливо слышал иные звуки, доносящиеся из-под густого покрова тьмы. Они были похожи на вздохи… словно бы кто-то стонал. Человеческие стоны. Женские.
– Прошу вас, брат. Его Святейшество просил что-то передать нашему скромному братству? – голос инквизитора, возвысившись, легко перерубил тугой узел его раздумий. Нунций с усилием поднял голову.
– О, да. Отец церкви передавал свою искреннюю радость и удовлетворение тому рвению, с которым вы продвигаете дело веры и истребляете ересь на корню, – с выражением продекламировал нунций, покосившись на перекошенную человеческую фигуру у решетки. Палач, наконец, опустил книзу факел, предоставив сумеркам милосердно скрыть лицо несчастного. Теперь только белые ноги, торчащие в разные стороны, бросались в глаза. – Его Святейшество счастлив тем, как укрепляются ряды Святой Церкви. Он просил меня передать вам это, в знак своей благосклонности, – рука нунция стремительно скользнула под край накидки.
Чья-то рука, вынырнувшая, из-за спины, так сильно стиснула его локоть, что нунций едва не закричал от боли и неожиданности. Инквизитор поднял руку в кожаной перчатке:
– Брат Игат – брат Доминик, верный слуга ордена.
Глаза нунция встретились с глазами монаха, оказавшегося столь проворным, и он первый медленно, сохраняя достоинство, отвел взгляд. Под густыми бровями горел огонь дикого, но преданного зверя, умеющего казаться ручным. Брат Игат положил на холодную ладонь монаха то, что предназначалось в награду Великому Инквизитору Риоса и Мериды.
Последний принял из рук монаха большой золотой крест в виде распятия и, склонившись, поцеловал его. Во время поклона нунций успел разглядеть поблескивание серебряной цепи на его груди, а также желтеющую нашивку на левом плече его темного одеяния. Она была в виде совы, присевшей на посох, и указывала на принадлежность к Братству.
Снова раздался стон. Стон из дальнего угла, где, по словам инквизитора, возились крысы. Слабый полувздох-полухрип женщины, которой не хватало воздуха, чтобы закричать. Брата Игата снова пробрала дрожь. Ему показалось, он заметил усмешку, мелькнувшую на лице палача. Но вновь оглянуться Нунций не решился.