– Я с тобой, Курт. Все будет хорошо.
И мне очень, очень хотелось в это поверить.
9. Глава 9
Кайя
Мы отправились к академику Персивалю Коллинзу, и я успела нафантазировать, что он пригласит нас в лабораторию, в святая святых любого ученого – там, среди бесчисленных колб и кипящих зелий академик вскроет банку с бабочками и начнет их препарировать. Однако ничего подобного не случилось. В роскошном дворце академика нас принял даже не сам Коллинз, а его секретарь, угрюмый молодчик в сюртуке с завернутыми рукавами, который спустился со второго этажа в гостиную, где дворецкий нам дальше присесть не предложил. Секретарь со всей возможной осторожностью взял у Курта банку с бабочками, оценил их количество, удивленно прицокнув языком, наклеил на нее номер и выписал справку о том, что сосуд с червями проклятия взят для исследований.
– А где же сам господин Персиваль? – не вытерпела я. Это было, конечно, невоспитанно, девушки из благородной семьи помалкивают, давая возможность говорить мужу или отцу, но мне вдруг сделалось очень обидно. От этого Персиваля Коллинза зависит моя жизнь, вообще-то, Курт принес ему удивительное явление, а он даже носа высунуть не хочет из своего логова, даже не желает поздороваться!
– Господин Персиваль занят, миледи. Прокладывает сеть заклинаний для Королевской детской больницы, ему сейчас ни в коем случае нельзя останавливать работу, – ответил секретарь, и моя досада растаяла. – Господин Лансеберг, мы пришлем вам птичку сразу же, как только что-то выяснится, – секретарь нахмурился и признался: – Я никогда не видел ничего подобного.
– Я тоже, – угрюмо признался Курт.
На том и распрощались. Мы вышли в снежное воскресное утро – воздух пах легким морозцем, сеном и яблоками, во всех домах пекли традиционные яблочные пироги. Гуляющий народ уже потихоньку выходил на улицы – заглядывал в кафе, хлопал дверями магазинов, покупал театральные билеты в пузатых будках. Чуть в стороне был парк – ворота уже открыли, и ребятня с веселыми криками каталась с горки. Я не сдержала улыбки и сказала:
– А мы с сестрой всегда приходили сюда кататься. У нас даже санки были, и однажды их кто-то стащил. Но мы все равно катались. Просто так, без санок. Мама ругалась, говорила, что девочки из достойных семей так себя не ведут.
Я вспомнила о родных, и мне сделалось грустно. Даже не прислали птичку, чтобы узнать, как мои дела. Я понимала, что Мия занята с ребенком, а мать спешит рассказать соседкам, что я вышла замуж – всем некогда, все хлопочут. Я сделала свое дело… и теперь была им не нужна?