Али и Нино - страница 28

Шрифт
Интервал


Слушатели восторженно наградили певцов громкими аплодисментами. По лицам ашугов струился пот. И вдруг один из них нежным голосом пропел:

– На кого похожа луна над Араксом?

Второй, сердитый, подхватил:

– На лицо твоей любимой.

Первый продолжил:

– Нежен свет той луны.

На что его соперник сердито возразил:

– Нет, луна похожа на щит героя,
павшего жертвой в бою.

Так мучили они друг друга, стремясь вырвать первенство. Потом каждый спел по песне. Они воспевали красоту луны, воды Аракса, струящиеся, как девичьи косы, влюбленных, которые по ночам приходят на берег и глядят на луну, отражающуюся в реке…

Победителем был объявлен сердитый ашуг. Он с ухмылкой принял в награду саз своего соперника.

Я подошел к победителю. Тот угрюмо глядел по сторонам, собирая деньги.

– Ты рад своей победе? – спросил я.

Он с отвращением сплюнул и отвечал:

– Это нельзя считать победой, ага. Вот раньше были победы! Лет сто тому назад победитель мог отрубить голову побежденному. Тогда очень уважали искусство. А мы разнежились, ослабели. Сейчас никто не отдаст жизнь за строчку стиха.

– Ты теперь лучший поэт в округе.

– Нет, – ответил он, и в глазах его появилась печаль. – Нет, – повторил он, – я всего лишь ремесленник. Я – ненастоящий ашуг.

– А что значит быть настоящим ашугом?

– В месяце Рамазан[7] есть таинственная ночь, она называется ночью Кадра[8]. В эту ночь природа на час засыпает. Замирают воды в реках, злые духи не стерегут сокровищ. Можно услышать, как растут травы, перешептываются деревья. Русалки выходят из рек, а люди, зачатые в ту ночь, становятся мудрецами и поэтами. В ночь Кадра ашуг должен призвать покровителя поэтов пророка Ильяса[9]. Пророк появляется в нужное время, дает ашугу отпить из своей чаши и говорит ему: «С этого дня ты настоящий ашуг и на все в мире будешь смотреть моими глазами». Поэту, который получил это благословение, подвластно все, перед ним склоняют головы животные и люди, ветры и моря, потому что есть в его поэзии сила и мощь Высшей Воли. – Ашуг сел на землю, закрыл лицо руками и разрыдался. – Но никто не знает, какая из ночей – ночь Кадра и в который час этой ночи нужно уснуть. Потому и не появляются настоящие ашуги.

И он ушел. Одинокий, угрюмый, молчаливый. Одинокий степной волк, живущий в зеленом раю Карабаха.

Глава шестая

В узком каменном ложе звенел родник Пехачпур. Деревья вокруг него, похожие на усталых святых, тянули головы к небу. Шуша пряталась за невысоким холмом. Южнее тянулись принадлежащие армянам пастбища, чем-то напоминающие библейские. А на востоке, в пыльных степях терялись азербайджанские поля Карабаха. Оттуда ветер доносил обжигающее, как огонь Заратустры, дыхание природы.