Слуги, оставшиеся верными дому Таргариенов, спешно собирали
немногие оставшиеся ценности — золото, драгоценные камни, всё, что
можно было взять с собой. Старый рыцарь Виллем Дарри, ветеран
дворцовой охраны, был тем, кто организовал их побег. Несмотря на
терзающие его сомнения, страхи и неуверенность, его лицо оставалось
твёрдым, а голос — уверенным, когда он говорил Визерису, что время
пришло.
Снаружи замка свирепствовала непогода. Еще не буря, но нечто
схожее с ней. Шел дождь. Молнии разрезали ночное небо, озаряя
Драконий Камень своими вспышками, будто драконы, что когда-то
владели небесами, на мгновение вернулись в мир. Под покровом ночи и
непогоды корабль, приготовленный для побега, ждал у тайной гавани,
скрытой от глаз захватчиков. Это было их единственное спасение —
тайна. Старый, скрипучий торговый корабль, на который они взойдут
как простые беглецы, а не как потомки драконов.
Когда они покидали стены замка, Визерис оглянулся на древние
башни, в которых выросли его предки. Там, на высоких стенах, он мог
почти ощутить присутствие драконов, что некогда обитали здесь, мог
услышать их рёв. Но все это было в прошлом. Теперь их дом — только
легенда, и они — последние осколки этого великого наследия. Крепко
сжимая кулаки, он шел через тёмные коридоры замка, ведомый Дарри и
его слугами.
Добравшись до гавани, они едва успели взойти на борт, прежде чем
буря стала ещё более яростной. Корабль, словно тростник в бурлящем
потоке, закачался на волнах. Дейнерис тихо спала, не зная о хаосе,
который окружал её, не зная о том, что она рождена в пламени войны
и разрухи. Визерис, дрожа от холода, стоял на палубе и смотрел на
удаляющийся Драконий Камень, последний оплот их семьи, исчезающий в
ночи. Его губы шептали слова, полные злобы и горечи: «Однажды мы
вернемся. И вы все заплатите за это, все! Не стоило вам будить
дракона…».
Но в эту ночь, под грохот грома и вой ветра, они были всего лишь
двумя детьми, бегущими в неизвестность.
***
На другом же конце узкого моря, в одной из комнат Красного
замка, на руках у повитухи, отчаянно закричал младенец,
успокоившись только на руках у матери.
— Это мальчик, миледи, — с сожалением, произнесла та, на всякий
случай кланяясь.
— Я вижу… — со слезами на глазах ответила измученная родами
женщина, смотря в глубоко-синие глаза ребенка, который отчаянно
присосался к груди, словно ощущая, что скоро ее отберут навсегда.
Она аккуратно погладила того по темным волосам, с небольшой, словно
седой прядкой.