Мальчик судорожно сжал кулаки, а перед глазами замелькали жуткие
картины. Пыточная. Грубые руки тюремщиков, фиксирующие его на
каком-нибудь жутком устройстве, чтобы выбить признание. Отрубленная
рука… или, хуже того, петля. Он видел, как вешают других. Как их
лица искажались от ужаса, как ноги дергались в конвульсиях. Синий
оттенок кожи, вывалившийся язык…
— Нет... — шепнул он, сам не веря в собственный голос. —
Нет!
Мысль о побеге засела в его сознании. Он не хотел умереть.
Утопиться в холодных водах моря было страшно, но всё же лучше, чем
висеть на потеху толпе. Один раз он уже выжил…
Стиснув зубы, Артур снова подпрыгнул, ухватился за решетку и
подтянулся. На этот раз он заметил, что сделал это как-то легче,
будто его тело стало немного сильнее. Сердце на мгновение забилось
быстрее от проблеска надежды.
Подтянувшись выше, он попытался просунуть голову между прутьев,
но решетка была слишком узкой. Металлические края царапнули кожу,
оставляя неприятное жжение. Артур бессильно спрыгнул, ударившись
ногами о каменный пол.
Добившись только царапин на голове, Парень разочарованно
спрыгнул обратно. Создатели решетки несмотря на черные точки камней
внизу, не оставили такого легкого выхода для узников замка.
Впрочем, ржавые прутья вновь немного скрипнули под не слишком
большим весом парня…
***
Хамфри шёл быстрым, почти механическим шагом, чувствуя, как
напряжение словно сгущается вокруг него, превращая воздух в вязкую
субстанцию. Но это была лишь иллюзия. Королевская Гавань жила своей
привычной ночной жизнью: из таверн доносились гулкие песни и смех,
по узким улочкам сновали мутные личности, а свет факелов на стенах
отражался в лужах, оставшихся после вечернего дождя. Город был
полон звуков, но Хамфри слышал их как-то приглушённо, словно через
слой ваты.
Проведя ладонью по мокрому от пота лбу, он крепче сжал рукоять
меча. Известие о нападении Грейджоев на Ланниспорт оказалось не
просто неожиданным — оно обрушилось, как молния в ясный день. Но
вместо страха, его охватило ощущение зловещей неизбежности. Хамфри
не боялся войны. Он её знал. И именно это знание вызывало у него
внутреннюю тяжесть.
Однако отсиживаться в стороне, как некоторые хитроумные
карьеристы, он не собирался. Он помнил, как такие, как Янос Слинт,
прятались за чужими спинами, а потом наслаждались славой,
выкупленной чужой кровью. Но это было не для него.