–
Ну да, собрались все соседки на кухне и помогали Жасминову делать
ингаляции из картошки. От насморка.
–
Но держала его голову она! – не сдавался уязвлённый
Григорий.
–
Потому что у неё руки самые тонкие, – ответил я, – ты руки Беллы
видел? Да у неё в кастрюлю одна рука бы только влезла, и то не
факт! А голову Жасминова тогда куда пихать, если там будет рука
Беллы?
–
Эх, подвёл ты меня, Муля, – хмуро сказал Гришка, не обращая
внимания на мою аргументацию. – Сам подговорил меня ночевать на
заводе, а в это время этот павлин её охмурил.
–
Ничего он её не охмурил, – покачал головой я, – там же Полина
Харитоновна всё время с нею была. Сам понимаешь, даже при всём
желании, ничего бы там не вышло. Ты же свою тёщу знаешь. А когда
она уехала, то Жаминов тоже уехал. В командировку. Вернулся вот
перед твоим приходом.
Григорий призадумался и лицо его немножко
разгладилось. А я добавил контрольный:
–
Мирись с нею, Гриша. А то действительно, ты своей глупой ревностью
можешь к чему угодно её подтолкнуть.
–
Думаешь? – неуверенно сказал Гришка. Он всё ещё сомневался. Нужно
было додавить. Поэтому я привёл главный аргумент:
–
Ради Кольки мирись. Ему сестрёнка нужна. Срочно!
Гришка, после недельного дежурства на заводе,
живо заинтересовался таким хорошим выходом из ситуации и сказал
торжественным голосом:
–
Да, ты прав, Муля. Ради сына пойду прямо сейчас и помирюсь с нею. А
то жалко, если сиротой останется, – он ещё немного подумал,
помялся, а потом решительно и торопливо вышел из моей
комнаты.
Назад он не вернулся.
Каюсь, я расслабился. Точнее переключил фокус
внимания на проблемы дома, в коммуналке и у родителей Мули и
совершенно перестал отслеживать наперёд обстановку на работе. Кроме
того, эти дни выдались настолько рутинно-спокойными, что никто бы и
не подумал, что произойдёт дальше.
А
дальше было вот что.
Я
сидел и, как обычно, работал в нашем кабинете, на своём рабочем
месте. До конца рабочего дня оставалось каких-то два часа. И я уже
предвкушал, что сегодня у меня днём побывала Дуся (они с Модестом
Фёдоровичем выделили для неё аж два дня, в понедельник и четверг,
когда она приходила ко мне, готовила и наводила порядок). Я был
практически абсолютно счастлив: с меня сняли всю бытовуху, которая
в это послевоенное время была особенно некомфортной и
тяжелой.