Фёдора перехватил, скрутил…
- Что ты, мин жель? Что не так?
Фёдор бился и рычал, на помощь Руди
прибежал невесть откуда взявшийся Михайла, вдвоем принялись
уговаривать, Михайла и вообще ему в руку бутылку сунул, откуда и
взял?
Бесценный человек!
Через полчаса Фёдор и успокоился…
- Все не так, все не то! Не Устя
это!
Руди с Михайлой за его спиной
переглянулись.
И возраст разный у мужчин, и опыт, и
страны, и характеры, а мысль сейчас одна и та же мелькнула.
Ну да!
Станет тебе боярышня по темным углам
шататься, да юбки задирать перед первым встречным!
А жаль… как сейчас все проще было
бы!
***
Михайла Фёдора чуть не лично в
кровать уложил. Руди уехал, дела с вдовой Якобс улаживать, да с
девицей рассчитаться за испуг да беспокойство, а Михайла остался.
Фёдор его у постели посидеть попросил, вот и сидел парень.
Он уже не помощник, нет. Хоть
жалованье ему какое и платят, а отношение другое.
Не просто он так себе Мишка-шпынь!
Царевичев друг он!
Михайла дотронулся до мошны на
поясе.
Смешно даже…
С полгода назад ему бы для счастья и
надо не было ничего иного! Деньги есть, безопасность, можно к
дружкам завалиться, погулять всласть, можно наесться-напиться от
пуза, зима ему не страшна будет – можно пожить у кого не в
работниках, а за деньги, чтобы тебе еще подавали-кланялись…
Поди ж ты, как жизнь
перевернулась!
Сейчас он те деньги и за серьезное не
считает, сейчас ему поболее надобно! ЗемлИ надо! Холопов своих!
Достоинство боярское!
Эвон, Ижорский, дядя его невесть в
каком колене, признал уже, намедни в гости захаживать пригласил.
Михайла благодарил, не отказывался, хоть и понимал, к чему
приглашали. Дочка у Ижорского есть – никому не съесть, уж больно
тоща, да носата. Ему такая даже за приданое не нужна.
Добудет он себе, что пожелает,
теперь-то он своего не упустит. И жена ему рядом нужна другая.
Его личный золотой ангел.
Устинья.
Солнечная, светлая, ясная, его она
быть должна! Его! И что ему дела до Фёдора? С бабами не сможет –
пусть мужиков гладит! А не то в монастырь идет, есть ему, чего
замаливать!
Ой как есть!
А Устинью ему не надобно!
Перебьется!
И ей-то он не в радость!
Вот Михайла – дело другое. Пусть пока
его солнышко глядит неласково, пусть бровки хмурит, не страшно это.
Младшая сестра растаяла, и старшая растает. Уж с Михайлой ей всяко
лучше будет, чем с Федькой припадочным.