— Неприятности неприятностями, а
обед по расписанию, да? — хмыкнул Вильгельм.
Капитан
Лем Декс. Герой одной книжки, которую читают детям в средней школе.
Тощий и нескладный паренек, не желавший взрослеть, мечтавший о
подвигах и сбежавший из дома в далекую-предалекую страну за Великим
Океаном[1].
Там Лем
прошел путь от вечно ошибавшегося несмышленыша до капитана
воздушного корабля. У него были надежный клинок, верные друзья,
вероломные враги… Хорошенькая подружка. О чем еще может мечтать
подросток?
Ну,
отлично.
Спросите
тогда, о чем же мечтает капитан «Аве Асандаро», раз она выбрала
подобный псевдоним?
[1]Здесь и далее в «Путешествии за Великий
Океан» используются мотивы повести Джеймса Барри «Питер Пэн в
Кенсингтонских садах».
Мария Гейц
Через два
с половиной часа допрос Милоша Астазии был закончен, и Леовену
Алеманду утвердили план действий. Он послал за капитаном Лем Декс
мичмана. Тот проводил ее по фрегату к кабинету Алеманда и коротко
постучал. Получив разрешение войти, мичман отворил
дверь.
Лем
небрежно кивнула провожатому и осмотрелась.
Каюта
Алеманда выглядела менее пышно, чем у многих его коллег. Обстановку
составляли три кресла, ряд книжных полок у стены и широкий стол; по
краю столешницы вился тонкий узор. Вся мебель — из темного дерева.
По сравнению с традиционным стилем Флота кабинет казался почти
невзрачным, но Лем все равно смотрелась здесь, как рабочий в
Коронной Коллегии.
Алеманд
расположился за письменным столом, просматривая какую-то папку. Он
закрыл ее, когда Лем вошла, поднялся и указал на кресло
напротив.
— Прошу,
капитан Декс, садитесь. Чаю?
— Если ты
на моих глазах сваришь по всем правилам талайский пуэр, то не
откажусь.
— Я
боюсь, что его у меня не найдется, однако… Бертрев?
Невысокий
человек в темной форме валета возник из прилегавшей к кабинету
комнаты.
— Молодой
чай, пожалуйста.
Руфин
Бертрев поклонился и снова исчез.
Фыркнув,
капитан прошла мимо книжной полки и просмотрела названия на
корешках. Протянула было руку к трактату по воздушной тактике, но
передумала и взяла сборник Речной школы, поэзии семнадцатого
века.
«Ты про
меня знаешь. Ты был поразительно вежлив. Ты принес извинения за
стрельбу по “Аве Асандаро”, — она краем глаза посматривала на
Алеманда. — Теперь давай выясним, чего от меня хотят, и как далеко
в связи с этим простирается твое терпение».