Алеманд
проверил местонахождение перехватчика и неожиданно увидел, что
преследователь устремился на сближение. Офицеру потребовалась лишь
доля секунды, чтобы понять его замысел.
— Курсант
Гейц! — прогремел Алеманд, включив связь. — Во имя Белого Солнца!
Вы с ума сошли?!
— Я не
могу позволить вам добраться до «аэродрома», сэр, — ответил
напряженный голос.
Офицер
потрясенно замолчал.
Перехватчик шел на таран. Целился крылом по рулю
направления сокрушителя. И теперь Алеманду оставалось или убраться
прочь, или с риском остаться без топлива отправиться на второй
заход и закончить «нападение» вынужденной посадкой.
Справившись с удивлением, офицер задумчиво
улыбнулся. Курсант принял дерзкое и безрассудное решение, но только
так он мог не допустить врага на свою территорию. Именно люди вроде
Гейца и требовались Флоту. Особенно сейчас, когда после коронации
Его Величества А́лега VI Марка́вина споры о военных традициях
вспыхнули среди аристократии с особой силой.
— Вы
правы, — помедлив, ответил Алеманд и жестко сдвинул в сторону рычаг
управления.
—
Отлично, — откликнулись с перехватчика, и корабль ушел влево,
разминувшись с сокрушителем меньше чем на
фут[2].
В
шлемофонах рявкнул голос Коршуна:
—
Отставить! Что за выходки? Вы там… оба!.. Алеманд, Гейц,
возвращайтесь.
— Так
точно, сэр! — хором отозвались пилоты.
Алеманд
откинулся в кресле, чувствуя, как капля пота сползла из-за уха и
впиталась в светлый завиток волос. На какое-то мгновение офицер
поверил, что курсант и впрямь протаранит его, отбросив устав и все
правила учебного боя.
«Ненормальный», — беззвучно выдохнул он и на пару
секунд зажмурил зеленые глаза, прислушиваясь к гудению дизеля и
громкому стуку собственного сердца.
— Гейц —
посадку разрешаю. Алеманд — вы следующий, — тем временем сообщил
диспетчер. — Повторить нужно?
— Вышка,
принято, — хмыкнули с перехватчика.
—
Принято, — эхом подтвердил офицер.
Не прошло
и четверти часа, как оба корабля опустились на взлетно-посадочную
полосу. Замедлились, по вспомогательным дорожкам продолжили
движение к перронам. Алеманд глядел на хвостовое оперение машины
преследователя, и оно казалось ему гордо встопорщенным. Эта модель
с четырьмя двухлопастными винтами, по паре на каждое крыло,
называлась «колу́бриум».
Его
пузатый сокрушитель относился к классу «вента́р».