– Ну ладно,
бывает, – смягчился
Бучила. – Все одно наша взяла.
– Наша взяла…, – Иона слабенько улыбнулся и тут же
спохватился, ткнув себя в лоб. – Заступа, а нечистый все еще
тут?
– А хер его
знает, – Рух затолкал в дуло
пыж. – Хочешь, на всякий случай башку
отстрелю. Самое надежное средство, никаких повторных случаев
одержимости нет.
– Заступа?
– Ну.
– Раз нечистый мной овладел, значит слаб
верой я? Значит есть лазейка в душе? – Иона разорвал рясу на горле и хватал
воздух ртом.
Ответить Рух не успел. В дверь
тихонечко поскреблись и умоляющий голос позвал:
– Эй, есть кто? Хлебца подайте,
хлебушка.
– На, жри, – Рух рывком распахнул дверь и пальнул в
темнеющее за порогом пятно, в суете и заботах не заметив, что на
улице уже рассвело…
10
Бучила сидел на паперти и
безучастно разглядывал изувеченный, вывернутый наизнанку труп.
Воняло свежей кровью и человечьим дерьмом. Нависший над телом Иона
раскачивался и причитал:
– Богомолицу убил, Анфису, старушку
благочестивую. Всегда спозаранку в храм Божий шла…
– Угу, Бог забирает
лучших, – буркнул Рух. Особых угрызений совести
он не испытывал. Фатализм как он есть, от судьбы не уйдешь. Может
как раз где-то
охотник на вомперов заостряет осиновый кол…
– Дурное дело затеяли, и за то наказаны
были, невинную душу сгубили.
– Я сгубил, не скули.
– Я позволение на отчитку дал, значит и
грех тот на мне.
– Забирай, мне не жалко, только ради бога
не ной. Померла и померла, её и так на том свете заждались поди. О
живых подумай монах, мертвые сами оплачут себя.
– Нет больше веры во мне, кончилась
вся, – прошептал Иона потрескавшимися
губами.
– Давай, расплачься еще, христовоин
траханый, – вспылил Бучила. – Вера кончилась. А
может и не было веры, а поп?
Иона отшатнулся словно
ошпаренный и зачастил:
– Была вера, была, как не
была? – и тут же
потух. – А
если и не было? Не знаю теперь.
– Ты мне эту тряхомудию
брось, – повысил голос
Бучила. – Мне срать есть вера у тебя или нет.
Руку под рясу запусти и проверь, если яйца на месте можно и без
веры в Бога прожить. Мужиком будь, тогда и Господь поможет,
соплежуи ему ни к чему.
– Невинную душу жизни
лишили, – Иона сотрясся от беззвучных
рыданий.
– Прямо
невинную, – всплеснул
руками Рух. – Откуда я знаю, может у ней было сто
мужиков. Вот ты заладил, меня аж трясет. Виноват я, а самоедством
маяться не привык. Знать на роду бабке было написано погибнуть за
веру. Ты думал с Сатаной биться станешь и останешься чистеньким?
Шалишь поп, дорога эта вымощена костями и залита кровью вот таких
вот Анфис. Вспомни отцов и матерей церкви, остановивших орды
нечисти: Иоанна Демонобойца, Татиану Святую, Яна Пламенного. На
образах они в белых плащах, лики возвышенные, святость и
благородство волной. История каждого тебе известна лучше меня. В
конце земного пути меч об колено и в дальний скит грехи замаливать
смертные. Потому как груз великий на душе и руки по локоть в крови.
Думаешь им было легко? Вот сопли и подбери.