Когда казалось уже ничего не произойдет и они бестолку меряют
версты, псари остановились, послышался сдавленный мат. На краю
залитой солнцем полянки к сосновым стволам были привязаны два
человека. Вернее то, что осталось от них. Бучила подошел ближе.
Мужикам выпала лютая смерть: с лиц срезана кожа, глаза выколоты,
разорванные рты, распахнуты в крике, животы вспороты, внутрь набиты
шишки, листья, комья земли и сухая трава. У одного не хватало руки,
у второго обеих ног. Вырезаны куски мяса с груди и боков. Кровь
давно запеклась багровой, треснувшей коркой.
– Это Фрол, – выдохнул Яков, застывший возле безногого мертвеца.
На плече, под слоем грязи и крови, синела татуировка – голая баба с
огромными сиськами в объятиях бравого усатого молодца.
– Точно Фрол. Он эту бабу в честь псковской компании наколол.
Побили ребят, – высокий рейтар со сломанным и криво сросшимся
носом, стащил шляпу. Остальные повторили скорбный ритуал.
– А второй Алекса, видать, – хмуро кивнул Яков. – Ох и
обезобразили, сволочи. А он только женился, супруга дома брюхатая
ждет.
– Тела снять, – велел Вахрамеев. В глазах ротмистра застыла
тьма. – На обратном пути заберем.
– Если будет путь энтот, обратный, – проворчал седой солдат,
раскачивая и выдирая удерживающий мертвеца деревянный кол.
Чавкнуло, то, что осталось от Фрола упало на руки однополчан.
– Это предупреждение, – глухо обронил Бучила. – С умыслом
оставили за собой. Далее хода нет.
– Ага, как же, напугали ублюдки, – скривился ротмистр, в глазах
запрыгали сумасшедшие искорки. – Из под земли мне тварей
достать!
Робкие надежды Бучилы на возвращение домой развеялись в прах.
Изуродованных мертвецов бережно сняли и уложили рядком, забросав от
зверья еловыми лапами и травой. Заболоченный лес дышал влажным,
смрадным теплом. Вековые ели закрыли солнце, обрастая понизу
плесенью и серым грибом. Упавшие исполины утопали во мху, вспухая
гнилыми наростами изнутри. Попадались огромные, в два обхвата
березы, треснувшие, почерневшие, с чудом сохранившимся на вершинах
жидким листом. На грубой и толстой бересте Рух видел заплывшие,
едва различимые руны, вырезанные, должно быть, когда деревья были
молодняком. Изредка в чаще верещало и ухало, и тогда отряд замирал,
ощетинившись сталью. След, вдоволь попетляв между крохотных озер с
застоявшейся протухшей водой, вывел к оврагу, густо заросшему
чахлым папоротником и кривыми елками, с болезненной, отходящей
пластами корой. Верхушки с пожелтелой, затянутой паутиной хвоей
клонились вниз, образуя арку, полную стылого полумрака и жидких
теней.