– Изничтожить надо, – седой рейтар сплюнул.
– Хер там, – осадил изничтожальщика Рух. – Это моя добыча.
– Не трогай, пожалеешь, – предупредила Лаваль, не сводящая глаз
с уродливого меча.
– А у меня судьба такая, творить всякие непотребства, а потом об
этом жалеть. На том и стою! – Бучила многозначительно воздел палец.
– Между прочим я таким макаром в эти дебри иметые и угодил.
Он осторожно, словно воруя из церкви серебряный крест, взялся за
странно теплую рукоять и прислушался к ощущениям. Ничего не
произошло, и Бучила даже расстроился, ожидая жутких корчей, ожога,
укуса или другой подобной клятни.
– Ну видели? Не так страшен бес, – Рух взмахнул неожиданно
легким клинком, приведя в ужас рейтар. Несмотря на непривычные,
угловатые формы, меч сидел в руке как влитой.
– Любой университет душу продаст за такой, – сказала Лаваль.
– Знаю я заумей этих, – отозвался Бучила, изучая набор клыков,
висящих на темляке. – Возьмут на время поизучать, а потом ищи ветра
в поле. Ему же цены нет. На, ротмистр, подержи. – он в приступе
доброты протянул меч Вахрамееву.
– Отвяжись упырь, – ротмистр опасливо убрал руки за спину, и Рух
прекрасно понимал почему. Чертовы клинки несли угрозу, разрушая
душу и тело владельца, и мертвый падальщик порукой тому. Бучила не
боялся, наоборот, хотелось проверить себя. Каждый Чертов клинок
уникален, постепенно и незаметно открывая свой дар. Легендарный
«Буресвет» французского короля Людовика наносил смертельные раны
демонам, «Несущий смерть» первого маршала Испании Гаиски Валерона
повергал противников в ужас. Вот и этот надо проверить. А выбросить
поганую железяку никогда не поздно, наверное.
– Держись от меня и моих людей подальше, упырь, – предупредил
Вахрамеев и повысил голос. – Выдвигаемся!
– А бошки? – седой хмуро кивнул на мертвецов.
– Бошки потом! – отрезал ротмистр.
Рейтары заворчали, но подчинились, а говорят дисциплина – не
самая сильная сторона «Черных сотен». Рух уважительно хмыкнул,
зная, что рейтарам платят за каждую голову.
– Якова с Михайлой нет, – едва слышно сказал Савва.
– Значит пойдем вдоль оврага за ними, – ротмистр дал
отмашку.
Пропавшие нашлись саженей через сто. Якова опознали лишь по
одежде. Обезглавленный псарь лежал на спине в луже крови, лохмотья
шеи жутко белели размочаленным позвонком. Михайла съехал по склону,
оставив след в смятом папоротнике и уставив в небо крест на крест
разрубленное лицо. Дымчатый кобель, покрытый десятками колотых ран,
коченел, подмяв мертвого падальщика под себя. Клыки железной
хваткой сцепились на горле врага. Уходя, их положили вместе, людей
и мертвого пса. И шум студеного ручья напоминал скорбный девичий
плачь.