– Красавец, так держать, – похвалил Рух.
– Да чего там, – отмахнулся черт. – Ты вон со мной как, я уж
отвык от добра, так как не помочь?
Выпили по доброму глотку, и Бучила спрятал бутылку в глубокий
карман. Тварь, которой Рух первой расколотил дурную башку,
дергалась и пыталась подняться, похожая на перевернутого на спину
большого жука. Ослабевшие лапы подламывались, под головой
растеклось страшного вида пятно.
Бучила опустился рядом на корточки и внимательно присмотрелся.
Тварь хрипела и выгибалась дугой, из дыры на месте расквашенного
носа вылез покрытый слизью червяк, пальца в два толщиной,
безглазый, с круглой пастью, усеянной сотнями мелких зубов,
состоящий пополам из плоти и дыма. Червяк выпал на снег, свился в
кольцо и попробовал уползти. Не тут-то было, Васька сиганул, как
кошка на крысу, сцапал черное тело, сунул в рот и жадно
зачавкал.
– Вкусно? – брезгливо поморщился Рух.
– Хочеф куфочек? – Васька перестал аппетитно жевать, вывесив из
пасти лоснящийся хвост.
– Не-не, наслаждайся, я себя не в выгребной яме нашел, – Бучила
заинтересованно свесил голову на плечо. Чудище обмякло и теперь
хрипло дышало, надувая кровавые пузыри. Сшитые губы двигались,
натягивая черные нитки. Рух, сам не зная зачем, полоснул краешком
ногтя, шов лопнул, в лицо ударил падальный смрад. Сквозь сиплые
вздохи он вдруг услышал слова:
– Больно, больно... Темно... Больно...
– Ты кто такой? – спросил Рух.
– Ванька, Ванька Незлоба... из Чугурихи..., жене скажите,
жене..., – страшилище закашлялось кровью и гноем и испустило дух.
Застывшие глаза, прежде черные и бездонные, стали обычными,
человеческими.
– И как это понимать? – Бучила посмотрел на Василия.
Черт со свистом втянул остаток червя, причмокнул и пожал худыми
плечами:
– Чепуха какая-то. Оно вроде чудище, а вроде и человек. Так не
бывает.
– Бывает, – неопределенно хмыкнул Бучила и тут увидел домового,
прячущегося за плетнем. Коротышка пристально наблюдал сквозь
прутья, видимо считая себя невидимкой. Зырит падла, а мог бы
помочь.
– Эй, хренопутало мохнатое, – ласково окликнул Бучила. – А ну
подойди.
– Не пойду, – буркнул домовой, поняв что раскрыт. – Боюсь я
тебя.
– Эко диво, как будто я сам себя не боюсь. Иди, говорю, не
обижу.
Домовой опасливо подошел и остановился шагах в пяти, теребя
куцую бороду и постреливая глазенками по сторонам.