Бучила попер к терему напрямую, терять было совсем уже нечего,
все равно опоздал. Лошадок его появление оставило безучастными.
Значит приучены ко всякой нечисти и живым мертвецам. Мелькнула
черная тень, от забора, навстречу, шагнул невысокий человек в
звериной маске с рогами.
– Выпить есть? – прикинувшись пьяным, развязно крикнул
Бучила.
– Нету, проваливай, неча тут шастать, – откликнулся мужской
голос.
– А может найдешь? – Рух подошел вплотную и со всей силы саданул
человека кулаком в грудь. Мужика отшвырнуло, бездыханное тело
распласталось в снегу.
– По сторонам приглядывай, мало ли что, – бросил Рух Ваське и
вошел в незапертые ворота с солнечным ликом. Купеческих сторожевых
псов нигде не было, приоткрытая дверь терема зияла предостерегающей
чернотой. На пороге лежал один из парней, нанятых Яковом. Петька
что ли? Забыл. Да и какая разница? С такой дырой в виске еще никто
живым не бывал. Второй охранник сидел в сенях, привалившись к
стене. Голова, с перерезанным от уха до уха горлом, запрокинулась
на спину. В остекленевших глазах застыли удивление и искренняя
обида. Из ближней горницы лился мигающий оранжевый свет, слышались
возня, постукивание и тихие голоса. Воняло горелым.
Рух встряхнулся, поднял пистоли на согнутых руках и заблажил во
весь голос:
– Ныне Ангел нам спустился
И пропел «Христос родился»,
Мы пришли Христа восславить,
Вас, блядей, с тем днем поздравить!
Пинком выбил дубовую дверь и время словно остановилось. Комната
была наполнена вонючим, едким дымом, клубящимся над крохотной
железной жаровней. Яков Бык мычал с кляпом во рту, привязанный к
тяжелому деревянному стулу, потный, красный, с выкаченными,
осатанелыми глазами и сетью жил, вздувшихся на лоснящемся лбу. В
двух шагах от него, на широкой кровати распласталась его супруга,
Наталья, в сарафане, задранном до груди. Красивое, чуть полноватое
лицо портил наливающийся сине-багровый синяк. В полумраке белели
обнаженные бедра. Навалившийся сверху мужик в звериной маске и
одежде из шкур насиловал купчиху, входя сильными, безжалостными
толчками, от которых кровать шла ходуном. Еще один, в маске и
шкурах, стоял у изголовья, сжимая в охапке дочку Якова – Настю,
держа у горла девки хищно изогнутый нож. Оба разбойника повернулись
на крики и шум, став свидетелями триумфального прибытия Руха. Может
в комнате был кто-то еще, Бучила рассмотреть не успел, время
запустилось по новой. Он выстрелил одновременно с двух рук,
подсветив горницу алыми вспышками и подмешав к вонючей горечи,
терпкий запах порохового дымка.