- Завыл, сучара! - ликующе выкрикнул Бучила. Волколак не дошел
до леса всего пару десятков шагов. Ноги подломились, и он упал,
успев подставить когтистые лапы. С морды, на которой жутким образом
смешались звериные и человечьи черты, сочилась и капала тягучая
кровь. Серебро остановило превращение, черный мех висел клочьями,
розовела кожа, кости раздулись и вывернулись под самым замысловатым
углом.
Бучила приблизился танцующей походкой и резко остановился. Ну
твою же мать! Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. На
кромке леса появился пяток крупных волков, всё, что осталось от
стаи, брошенной Силантием на убой. Теперь ясно зачем эта сволочь
вздумала выть, братишек серых звала. Рух почувствовал, как ослабли
колени.
- Надо было тебя раньше кончать, - волколак хрипло рассмеялся,
голос больше напоминал горловое ворчание. - Ты почти победил.
- В смысле, почти? - удивился Бучила. Страх улетучился, волки не
обращали на него никакого внимания. Звери пристально уставились на
Силантия. Вожак, крупный, покрытый шрамами, первым оскалил клыки. -
Знаешь, волчишки очень не любят оборотней, а у тебя глянь,
руки-ноги, рожа странная, срам болтается, штаны-то зря потерял. Ты
это, слышь, извиняй за представление с костями жены и детей. Самому
противно, но как говорится, «алягер ком алягер». Ладно, Силантий,
бывай, не буду мешать. - Рух попятился, держа подступающих волков
на виду. Кто его знает, что у них на уме. Силантий обернулся и
издал надсадный, болезненный хрип, он все уже понял, волки
неуловимыми тенями окружили раненого волколака плотным кольцом.
Бучила не стал смотреть, как будто мало видел дерьма, повернулся и
пошел обратно к селу. Сзади зарычали, раздался истошный визг, треск
раздираемой плоти и перемолотых челюстями костей. Над замершим,
испуганно притихшим Нелюдовом первый раз за зиму густым облаком
повалил крупный снег, укрывая землю, трупы и алую кровь.
После Рождества ударили невиданные морозы, лед на реке встал
толщиною в сажень, рядом с кладбищем лопнули от корней до верхушек
столетние тополя, замерзли колодцы и родники, Солнце покрывалось
дымчатым маревом и тонуло в пылающий багрянцем закат. Снега
навалило по пояс, и Рух проклял все на свете, пока проторил
тропинку до опушки Гиблых лесов. Остановился на самом краю и
сбросил с плеча плетеный короб на снег. В коробе завозилось и
заворчало.