В кабинете управляющего, тощей, надушенной и надменной скотины,
задержались от силы минут на пять, потратив драгоценное время на
уговоры, угрозы и неуклюжую попытку подкупа должностного лица. И
все напрасно. «Нет», и весь разговор. Управляющий наотрез отказался
предоставлять сведения о совершенной сделке, сославшись на
коммерческую тайну и прочие бюрократические преграды. На Васькино
робкое «ну-у, ммм, я ж продавец», был получен простой и ясный ответ
«иди продавай». Не нравится – добро пожаловать в суд. Но тут
закавыка, за всю историю черти в новгородском суде ничего, кроме
смертных приговоров, еще не выигрывали. Васька отчего-то судиться
не захотел, хотя Рух всячески советовал. Потом пытались подсунуть
отыскавшуюся у Васьки горсть медяков, но даже огромные деньжищи
управляющего не впечатлили. Закатил глазенки, возмущенно
расфыркался и пригрозил встречей с полицией. Все светлое, во что
верил Бучила, окончательно рухнуло.
С ярмарки вышли злые и раздосадованные, бездарно похерив
единственный шанс.
– Ну и чего теперь? – спросил Васька.
– Я домой, ты на тот свет, – отозвался Бучила.
– Не охота на тот свет-то, – поежился черт.
– Да ладно, говорят, там нормально вообще, – утешил Рух. – Ну
или беги. Всю жизнь прятаться и пугливо озираться при каждом
шорохе, очень даже забавно.
– Шетень будет чертушек убивать, – вздохнул Васька. – Всех из-за
меня изведет.
– Раньше надо было думать, – огрызнулся Бучила – Вас замучаешься
изводить, расплодились без меры тараканам на зависть. И какой от
вас толк? Мошенники, бездельники, попрошайки, грабители и плуты,
все, как один.
– Не хорошо так о всех-то, – всхлипнул Василий. – Напраслину
возводят на нас.
– Ага, точно, злые наветы. Скажи-ка, друг ситный, сколько чертей
землю пашут, на заводах горбатят и в школах преподают.
– Много, – неуверенно пискнул черт.
– Ага, много. Ни одного, – погрозил пальцем Рух. – Знаю я вашего
брата.
– Зато Новгород мы спасли, оттого привилегии имеем и работать
вовек не должны, – выложил последний козырь Василий.
Тут спорить было бессмысленно. Самый убойный чертячий аргумент
какой только может и быть. «Гуси спасли Рим, а черти Новгород», так
поговорка гласит. Давно это было, но Новгород помнит...
– Господа, – тихонько окликнули их. – Простите великодушно.
Рух повернулся и узрел молодого человека лет двадцати,
толстенького, неуклюжего, растрепанного, с очками на крупном носу и
одетого в мятый чиновничий мундир с погонами коллежского
регистратора.