Под тулупом зашуршало, и она почувствовала вороватое
прикосновение к лодыжке, тихонечко переместившееся выше и выше.
– Это чьи шелудивые лапчонки? – спросила Лаваль в пустоту. –
Ведь оборву.
Осторожное поглаживание тут же пропало, пронеслись хихиканье и
сдавленный шепоток.
– То-то же, – сказала графиня и чуть напряглась. –
Приготовьтесь, приехали.
Возок остановился, Лаваль видела через заиндевевшее стекло, как
Прохор спрыгнул в снег, зачем-то отряхнул рукавицей валенки и
постучался в ворота. В калитке открылось окошечко, Прохор замахал
руками, показывая на карету. Окошко захлопнулось, отворилась
калитка, и на улицу вышел грузный, высокий мужик. Настороженно
огляделся по сторонам и шагнул к возку. Прохор дернул примерзшую
дверь, впустив волну ледяного воздуха.
– Приехали, барыня, – доложился кучер и отступил.
– Вечер добрый, ваше сиятельство, – внутрь сунулся стражник в
лохматой шапке и дыхнул луком и перегаром. – Вы одна?
– Со свитой, – лениво отозвалась Лаваль. – Тут еще три фрейлины,
личная белошвейка, цирюльник и карлик, с членом в четыре
вершка.
– Шутить изволите? – страж мельком убедился, что возок пуст. –
Хозяин предупредил о вашем приезде.
– Дошло послание? – улыбнулась Лаваль. Письмо Шетеню с обещанием
наведаться в гости и хорошенько развлечься она написала всего
полтора часа назад, для верности сбрызнув духами. Жирной скотине
такое должно было понравиться.
– Дошло, ваше сиятельство, как не дойти? – кивнул страж. –
Хозяин на радостях был, шампанское тащить приказал и баню топить.
Да только не дождался, взял и уехал вот только что.
– Уехал? – притворно изумилась Лаваль.
– Еще депешу доставили, – пояснил страж. – Хозяин прочитал и
враз озлобел, орать матерно принялся, упыря какого-то наизнанку
вывернуть грозил. А потом велел готовить кареты и фить, улетел.
Сказал мигом обернется, туда и сюда, а вам, ваше сиятельство, велел
ожидать, пожалуйте в дом, отогреетесь.
Дверь закрылась, страж захрустел по снегу и скрылся в калитке.
Ворота дернулись и разошлись, пропуская возок. Бернадетта глубоко
задышала, окутав карету искрящимся паром. Лишь бы не облажаться
сейчас. Лаваль перекрестилась и тут же, левой рукой сложив пальцы
знаком Бафомета, осенила себя пентаграммой, одновременно призывая
на помощь и Бога, и Сатану. Кто-нибудь из них обязательно да
услышит...