– Не ори, сука, – Васька хлестнул его по щеке.
Парень осекся и тихонько захныкал.
– Не тронут тебя, – пообещала Лаваль. – Зовут как?
– М-меня?
– Свое имя я знаю, дурачок.
– З-захаркою кличут, прислуживаю я тут.
– Покажешь, миленький, где Пустышки сидят?
– П-покажу, – Захарка с готовностью подскочил. – Хозяин их возле
спальни держит своей, под надзором.
– Сколько их?
– Двое, – Захарка перестал трястись и повел банду по коридору. –
Мишка да Павел, хозяин хотел третьего завести, да что-то у него не
срослось. Уехал, хозяин-то.
– Мы в курсе, – кивнула Лаваль.
– Мишку, молодого, с собою забрал, – отчитался Захарка.
– Значит, одна Пустышка в доме?
– Одна, барыня, одна.
– Охрана есть?
– Сашка-умрун при нем, – поежился служка. – Остальные с хозяином
укатили. Прислуга только в доме осталась, и мало нас, ночь же, все
по домам.
Они миновали две просторные комнаты, Захарка замер возле резной
двери и прошептал:
– Туточки и сидят.
– Спасибо, Захарушка, – улыбнулась ему Бернадетта. Дело осталось
за малым..., – Давайте, ребятки.
– Полуха, отворяй, – выдохнул Васька.
Тощий, не пойми в чем душа держится, болезненного вида черт
распахнул дверь, и тут же оглушительно бахнуло. С башки Полухи
сдуло мятый цилиндр, сам он ойкнул и поспешно отскочил, едва не
сбив Лаваль с ног. Черти принялись, не глядя, палить в открытую
дверь, коридор заполнился вонючим пороховым дымом и россыпями
угасающих искр. Следом, куя железо, пока горячо, зашвырнули
взвизгнувшего Захарку, но выстрелов больше не последовало.
Бернадетта залетела в комнату и в пляшущем свете масляной лампы
увидела бросившуюся навстречу жидкую тень. Из дыма выскочило
странное существо, с виду человек, но в раззявленном рту виднелся
двойной ряд острых зубов. В левой руке пистолет, а в правой...
Вместо правой руки разворачивался костяной, многосуставчатый
хлыст.
Восхищаться уродству колдовской тварищи времени не было, и
Лаваль с ходу саданула приготовленным заклятием. Умрун со всего
маху врезался в невидимую стену и упал, едва слышно завыв. В
воздухе щелкнуло, и левое плечо опалило огнем. Бернадетта скосила
глаза. Дорогущая шубка оказалась безбожно испорчена, графиня
чувствовала, как вниз по руке, к локтю, побежали горячие струйки.
Вот же паскуда! Сзади напирали бравые черти, скулел Захарка, а с
пола поднимался умрун.